Не так давно была проведена «квалификация вузов», в ходе которой был признан несостоятельным такой старейший московский вуз, как Литературный институт. Однако помимо количества безработных выпускников у вуза есть еще множесто показателей, которые определяют его ценность. О том, что такое Литинститут сегодня, рассказывает Борис Николаевич Тарасов , ректор Государственного Литературного института им. А.М. Горького, русский писатель, доктор филологических наук, член Правления Союза писателей России.
- Есть ли различие между советским и современным абитуриентом?
Советские абитуриенты были более возрастными. Многие поступали, имея за спиной большой жизненный опыт. Современный же первокурсник литинститута только покинул школьную скамью. Кроме того, к нам приезжали поступающие из всех уголков Советского союза. 1991 год стал переломным моментом. Большинство молодых людей не знали, как в новых условиях устраивать свою жизнь. Конкурс резко снизился: абитуриенты 90-х были преимущественно из Москвы и Санкт- Петербурга. Сейчас ситуация выровнялась. Последние годы мы входим в лидирующую десятку по высоким балам ЕГЭ. Расширилась и география: все больше людей из провинции приезжают поступать в наш ВУЗ.
- Что Вы можете сказать о подготовленности абитуриентов?
С введением новой формы аттестации уровень знаний упал. В среднем, школа дает неважные знания по русскому и литературе. Количество часов уменьшается. И часто талантливые люди не могут поступить из-за отсутствия соответствующей подготовки. Но мы не ограничиваемся экзаменами по профилирующим предметам. У нас есть еще дополнительные испытания творческого характера: абитуриенты пишут этюд на заданную тему и проходят собеседование, которое должно показать их знания в пограничных областях и понимание современной литературной ситуации. Знания, недополученные в школе, приходится корректировать, восполнять уже здесь, в стенах литинститута. Со своей стороны мы ведем направленную работу с потенциальными абитуриентами. Работаем со школами, лицеями. При вузе есть подготовительные курсы. А в течение весенне-осенних каникул мы проводим международные совещания юных дарований, на которые приезжают из Украины, Белоруссии, разных городов России.
- Как изменился образовательный процесс с советских времен?
Поскольку литературный институт обладает своей неповторимой спецификой, и эта специфика, конечно, сохраняется, не смотря ни на какие изменения в обществе, у нас проводятся творческие семинары прозы, поэзии, публицистики и критики. Эта главная составляющая. Но другая, не менее важная - классическое университетское образование филологического профиля с его широким диапазоном предметов. Упор делается на изучение русского языка в его разных видах. У нас очень серьезное переводческое отделение. Оно уникально, потому что как таковые переводческие отделения существуют во многих университетах, но только в нашем - студенты обучаются художественному переводу. В связи с тем, что изменяется конъюнктура трудоустройства, в последние годы мы вводим все новые и новые предметы: редакторское и издательское дело, авторское право, политология, социология, экономика. Это расширяет базис и дает возможность студентам находить себя в дальнейшем на разных поприщах.
В дипломе ваших выпускников написано «литературный работник». Что это значит? Где может работать выпускник литинститута?
Это очень широкое понятие. Позволяет при некоторых корректировках устраиваться на работу в разных областях. В первую очередь, непосредственно в литературном процессе. Некоторые преподают, причем не только в вузах, но и в школах. Находят применение и в госучреждениях. Также работают на радио, телевидении, в журналах и газетах. И не только как редакторы, но и как авторы, режиссеры, продюсеры. Особенно те, кто вернулся на свою малую родину. И конечно, занимаются переводами. Так что, диапазон применения и трудоустройства наших выпускников очень большой.
- Есть ли информация о том, чем занимаются выпускники последнего десятилетия?
Да, конечно. На сайте вы можете найти имена всех, кто окончил Литинститут с 1971 года. Мы следим за судьбой наших выпускников и гордимся ими. Маргарита Шарапова, Алиса Ганиева, Светлана Рыбакова, Георгий Давыдов, Даниил Файзов и многие-многие другие - активные участники литературного процесса. Некоторые студенты остаются преподавать у нас, например Мария Ватутина – выпускница 2008 года, лауреат Бунинской премии 2012 года. Другой недавний выпускник Александр Демахин был признан лучшим учителем года и получил награду из рук президента. Он преподает культуралогию и мировую художественную культуру в Сергиевом Посаде.
- Как влияют на работу вуза новые законы, касающиеся образования?
Вы имеете в виду мониторинг эффективности вузов? Так закон с ним связанный в силу еще не вступил. Да и как вам сказать? Ведь мониторинг касался, если можно так выразиться, материально-технической, экономической составляющей ВУЗов. Речь шла об обеспеченности площадями, общем количестве дохода, приходящегося на 1 преподавателя, процентах иностранных выпускников, обучающихся в вузе, затрат на науку и так далее. Здесь речь идет не о содержательной стороне, как многие думают. Не о том, какие учебники издает институт, какие проводит конференции. В этом году будут учтена та специфика, которая касается творческих вузов, в том числе литературного института. Это будет уже другая история. Посмотрим, какие будут критерии и как это будет учтено.
- С какими проблемами сталкивается вуз?
Нам конечно поскольку мы не занимаемся ни информационными, ни нано технологиями, ни производством, хотелось бы больше иметь средств как раз на материально-техническое обеспечение. На ремонт общежития, например. И эти проблемы решаются постепенно. Так, по поручению Владимира Путина мы включены в федерально-адресную программу и нам выделены средства на реставрацию здания университета. Мы сейчас находимся на стадии завершения проектных работ, уже скоро - после утверждения проекта - должны приступить к непосредственно реставрации. А благодаря Президентскому гранту наши преподаватели получают достойную зарплату – литинститут находится в списке вузов-лидеров по этому показателю.
Беседовала
Дарья Крупенко
В Литературный институт я поступала на заочное отделение в 2005 году уже взрослым человеком с состоявшейся карьерой и характером. Но очень подпирало (и меня, и карьеру) отсутствие высшего образования. Специальное уже было, а вот институты отваливались один за другим. Так что в Лит приехала за образованием, одним из лучших лингвистических в стране. За чем приехала, то и нашла.Во время сессий я и мои друзья жили в общежитии. Это один большой «квартирник» длиною в месяц. С небольшими перерывами на экзамены. Об этом написаны романы и повести.
Вообще говорить о студенческой жизни в общаге можно долго и со вкусом. В тесных комнатках решались мировые проблемы и обсуждались глобальные идеи. Также остро стояли вопросы — где бы взять денег и что бы съесть. Финансовые возможности у всех были разные, поэтому нас очень спасали бесплатные талоны на обед, которые в 2005-2007 годах выдавали всем студентам. Часть моих однокурсников такой подарок просто спасал. Мое положение было чуть лучше, но в голодный день не только коню в зубы не смотрят, но и литовской гречке. Когда талончики отменили, пришлось искать новое место, где можно было бы недорого пообедать. Таковое нашлось в здании напротив. Но вскоре откуда-то появилась легенда, что в подвалах дома расстреливали литераторов. Из-за этого особо впечатлительные студенты предпочитали сидеть голодными.
Еще нас спасали «буржуйские» автоматы с кофе, которые установили в институте в обоих корпусах. Утром в коридорах всегда было тихо и пахло кофе. Студенты пытались проснуться, выпивая чашку за чашкой.
Простое правило гласило: вкусный кофе — горячий. Идеально, когда он просто есть. Еще лучше без сахара.
Вечный размен монеток и попытки не допустить попадание сахара в стаканчик. Ставили эксперименты под общий хохот. Ни разу не получилось. До сих пор скрипят на зубах от предательского звука струи сахара под напором.
«Заочники» занимаются в отдельном корпусе. Большая часть лекций проходит в 35 аудитории. По легенде, именно там (знатоки укажут место около одной из колонн) была комнатка, которую Литфонд выделил чете Мандельштам. Особенно занятно было в контексте этого отвечать на зачете о поэзии начала XX века. Под зорким оком большого портрета Горького.
Мне повезло с учителями. Они — одно из самых светлых, ярких и любимых воспоминаний того времени. Времени очень особого. Есть человек, которого в Лите обожают все. Борис Андреевич Леонов. Мы собирали его цитаты:
«Что вы меня, старика, спрашиваете... Читал, читал. Но вот читаешь вашего Пелевина, а хочешь Пришвина... Вроде тоже на "П"».
Его байками заполнены многие мои годы.
Чему я научилась в Лите, судить не мне, но вот извечный миф «в Лите учат писать» давно навяз в зубах. Институт был задуман совсем не за этим. Нет, «писать» научить нельзя. Как ходить, как жевать, глотать, дышать. Но есть практики, помогающие сформировать походку, реабилитировать после травмы, дыхательные практики, курсы правильного питания. Литературный институт имени А.М. Горького создан, чтобы дать творческим людям образование, необходимое каждому пишущему (и не только) человеку. Чем выше уровень образования, тем виртуознее и свободнее владение словом. Остальное вопрос упорства, упрямства, таланта и везения.
Я получила желаемое образование и поддержку. Смогла определиться, перестать бояться самой себя, шарахаться в многообразии представленных жанров и целей.
Получила конкретные навыки работы с текстом, своим и чужим, корректуры, редактуры, внутренней цензуры. Даже реакция на критику - не самая простая задача для пишущего человека.
Очень скучаю по канувшей в Лету юности и друзьям. Шумным прогулкам по Москве, спорам и импровизированным чтениям абы где. Завораживающим лекциям, где в притихшей аудитории было слышно, как возмущается чему-то случайная муха.
Наталья Аверкиева- писатель, журналист, редактор
В Литературный институт я решила поступать лет в 12-13, а в 15 у меня уже не осталось никаких сомнений, кем я хочу быть. Всегда мечтала стать писателем. Однако в 11 классе, когда надо было окончательно определяться с выбором вуза, мама настояла, чтобы я выбрала более адекватную и престижную профессию экономиста или бухгалтера, потому что они никогда не останутся без куска хлеба. Так я попала в Полиграфический институт, ныне Университет печати, потому что он хотя бы немного был близок мне по духу, в нем учили печатать книги. Отучилась 6 лет, отдала диплом об экономическом образовании маме и через несколько лет на авось пошла сдавать экзамены в Лит. Без подготовки, без репетиторов.На вступительные взяла с собой только ручку, блокнот и пачку валерьянки, которую я выпивала перед началом каждого экзамена.
Пошла и все сдала на высокие баллы. Едва не провалилась на финальном собеседовании, но это была, как я потом поняла, моя ошибка — надо было выбрать другое направление. И все же, невзирая ни на что я поступила. Каждый день в Лите был необычным. Это совершенно творческий вуз, где кругом ходят такие же шизофреники (в хорошем смысле), как и ты, — у них такие же миры в головах, они говорят то же, что и ты, они видят и чувствуют так же, как и ты. И если вы видите на лавочке в институтском дворике человека, который сначала говорит сам с собой, а потом что-то записывает в блокнотик, не переживайте, с ним все в порядке, человек всего лишь Творит.
Творческий вуз не похож на другие. Ты можешь быть совершенно сумасшедшим в одежде, поведении, взглядах, ты можешь быть безгранично талантливым, нести чушь и быть уверенным, что тебя поймут
В Лите ты свободен внутренне, полностью открыт и раскрепощен. Для мира вне творчества ты просто псих, который странно одевается и странно себя ведет. В Лите ты свой и со своими.
Студенческая жизнь в Литинституте мало отличается от студенческой жизни в других вузах — занятия по полтора часа, лекции, семинары, практика, перекур на переменах, болтовня и обсуждение с друзьями, личное или творческое. Обсуждение текстов, идей, сюжетов, рифм, песен.
Мы читали рассказы или стихи друг друга и делились опытом, советовали, советовались. Это особая атмосфера, одна стихия. В обед бегали в любимый «Макдональдс» на Пушкинской, потому что быстро перекусить можно только там. Если вы видите в «Макдаке на Пушке» странных людей, которые несут какой-то странный бред — это студенты Лита. И еще, мы много ходили в музеи. Я не знаю, почему, но мы прогуливали лекции и занятия именно в музеях. Не бухали где-то на лавочках в скверах (хотя не без этого), а облазили все музеи в округе. Случались у нас и драки. Особенно страдали некоторой странностью поэты. Многие из них были запойными, потом становились агрессивными. Самых гениальных скрепя сердце, под честное слово мастеров прощали раз за разом, но многие до конца обучения так и не дотянули.
Знаете, Литературный институт — это самый честный в мире институт. Тут работают потрясающие преподаватели, очень сильные, очень творческие, очень интересные. Здесь не берут взятки. Правда-правда. У нас ходила байка по институту, что перед госэкзаменами студенты накрыли стол для преподавателей. Был дикий скандал и отчислили всех, кто был в тот момент в аудитории, включая случайно пробегающих младшекурсников. Взятки для всех были строжайшим табу, даже обсуждение «особого подхода» пресекалось на первом же слове, потому что и у стен есть уши, а вылететь из любимого вуза из-за подобной глупости недопустимо, лучше пойти и все хорошенько выучить. Максимум, на что шли студенты, — это на цветы для преподавательницы. Про самих преподавателей можно тоже слагать легенды. Меня на первом курсе поразил Юрий Михайлович Папян. Наш преподаватель старославянского языка. Я всегда слушала его с таким упоением, это было настолько интересно и так восхитительно… Никогда не пропускала его лекции за три года ни разу. Он поставил мне тройку на экзамене, хотя я честно готовилась и всё учила. Мне было очень стыдно перед ним, но это была объективная и очень правильная оценка — старославянский я не знала. Совершенно волшебный литературовед Алексей Константинович Антонов, чем-то похожий на доктора Хауса. Мне казалось, что он прочитал книг больше, чем хранится в Ленинской библиотеке. Сергей Романович Федякин, Юрий Иванович Минералов, Cтанислав Бемович Джимбинов и многие другие… Когда мы на следующем курсе в расписании видели знакомые фамилии, то радовались так, словно встретили старого друга. Люди-профессионалы, увлеченные своим делом, способные самые сложные вещи рассказать настолько увлекательно, что иногда мы даже задерживались после занятий, чтобы обсудить какие-то интересные вопросы или дослушать лекцию. В Лите было очень легко учиться и очень интересно. Конечно, были и сложные преподаватели, некоторым зачеты и экзамены сдавались по двадцать раз буквально, когда уже не понятно, кто кого возьмет измором. Иногда дело доходило до того, что мы засылали гонца в деканат, чтобы тот проверил, в каком настроении сегодня преподаватель и есть ли смысл идти на очередную пересдачу. Иногда мы предпочитали пропустить. Через неделю история повторялась. И так до победы.
Еще у нас был прекрасный декан — Зоя Михайловна Кочеткова и ее верный самый строгий в мире заместитель Александр Владимирович Великодный (у него фантастической красоты подпись, которую невозможно подделать из-за ее сложности, и абсолютный каллиграфический почерк). Господи, Зою Михайловну все не просто обожают, а фактически боготворят, потому что она потрясающий человек.
Я всегда говорила, что научиться писать нельзя. Тебе это или дано или не дано. Ну вот у меня нет слуха и музыкального чутья. Я могу научиться что-то играть на пианино или гитаре, но на этом и все. Так и тут.
Лит не учит тебя писать, Лит помогает тебе развить свой талант, вытащить его наружу, развернуть, прокачать, раскрыться.
Что дал лично мне Лит? На семинарах я узнала многие технические тонкости письма. На драматургии прокачала уровень построения диалогов и речи персонажей. На лекциях, когда мы рассматривали творчество писателей, я «препарировала» их произведения. Для меня было важно не то, о чем в них, а то, как писатель строит свой текст, как стилистически решает те или иные моменты, как технически оформляет и закручивает сюжет. Я смотрела как художник и разбирала картинку текста по цветам. Я слушала как музыкант и расписывала музыку текста по настроению, стараясь понять, какие фишки применял писатель в своем тексте, чтобы добиться такого эффекта. Лично для меня эти годы стали неоценимыми в плане развития и творчества. Но я пришла в институт уже взрослой, за мной не стояли мама и папа, чьи надежды я должна была оправдать, мне было все равно до оценок, я откровенно сливала предметы, которые мне были не интересны и не помогали в развитии, для меня было важно выбрать все то, что поможет мне развиться как писателю — технику, нюансы, особенности, стилистические мелочи и т.п. Мне это было интересно и полезно. Многие ничего не получили, кроме диплома.
Часто вспоминаю атмосферу, друзей, наши семинары, споры и общение. Сейчас такого нет. Вокруг меня нормальные люди и приходится к ним приспосабливаться.
Но мы поддерживаем связь с друзьями до сих пор, общаемся, встречаемся и помогаем друг другу. Советую ли я поступать в Литинститут? Не хотела бы брать на себя ответственность и решать за кого-то, поступать или нет. Если вы не умеете писать или большой лодырь, то Лит вас ничему не научит, вы так и будете мечтать, витать в облаках и фантазировать, что вот если б да кабы. Лит — это колоссальная самостоятельная работа над собой. Лит не дает готового решения, он не пишет инструкции, он не объясняет, как и что делать. Вы можете все это найти сами, отфильтровывая, отфильтровывая и еще раз отфильтровывая тонны информации, буквально по крупицам выуживая нужные вам правила и придумывая какие-то законы. Вы пройдете через жесткую критику своих, казалось бы, гениальных работ, вас много раз макнут носом в ваш отвратный текст, вы научитесь обтекать и стряхивать чужие злые слова, у вас вырастет прочный панцирь и отрастут острые зубы. Но если вы сильны духом, если ваше желание стать настоящим писателем сильно, вы, как мощный молодой побег, пробьетесь через этот асфальт и вырастете сильным Автором. Вот этому вас научит Лит. Слабаки отвалятся, будете ли вы в их числе, или ваше имя станет известно всему миру — решать только вам. Если бы я могла еще раз поступить в Литературный институт и отучиться там несколько лет, я бы поступила.
Нина Шалфей - корреспондент Сахалинской телекомпании
Итак, почему именно Литинститут? 11 класс, пора выбирать себе профессию. Мама принесла мне справочник «Все вузы Москвы». Я полистала его и поняла, что самым легким для меня будет поступить именно в Литинститут. К тому же на творческий конкурс работы уже готовы - десятки маленьких рассказов, которые я периодически писала для себя и своих друзей, осталось только перенести из тетрадей в формат А4.После поступления я жила в общежитии на улице Добролюбова. Пожалуй, это был самый веселый год в моей жизни. В друзья мне достались отличная соседка и ее будущий муж.
Мы вместе разматывали по этажам пожарные шланги, вспарывали перьевые подушки и рисовали трупы от тараканов на полу мелками «Машенька». Душ находился в подвале, три-четыре крана на все этажи. Однажды, пока моя подруга мылась, я забрала ее одежду и полотенце. Как и в чем она возвращалась в свою комнату на пятый этаж, я уже не помню.
Вообще, это было абсолютно нормально - теплым майским вечером, не дождавшись своей очереди в душ, выйти на улицу, завернувшись полотенцем, как шарфом, сесть в трамвай и уехать в центр.
Через стенку от меня жила самая популярная женщина общежития. У нее была достаточно экстравагантная внешность, и она любила заложить за воротник и занять денег. Однажды мой одногруппник попросил ее вернуть ему долг - рублей пятнадцать. Она ответила, что сделать этого не может, так как копит на пластическую операцию. Вообще, Лит - это заповедник белых ворон. Каких там только не встречалось персонажей.
Пары мы прогуливали регулярно, гоняли чаи в близлежащем кафе «Копакабана» (кажется, так оно называлось), шатались по городу или просто отсыпались после веселой ночи в общаге. Оправданием для пропусков считались жалобы на депрессию, творческую импотенцию или наоборот - писательский порыв.
Чему учит Литинститут? По моему глубокому убеждению, научить писать нельзя. Можно выдрессировать. Можно заставить периодически просто писать.
Мой мастер учил: одна из составляющих литературного произведения - это волшебство.
В Литинституте просто давали свободу. Там каждый себя чувствовал писателем, как рыба в воде. Эта атмосфера и есть самое главное.
Чаще всего вспоминаю своих мастеров, однокурсников.
Скучаю по разговорам между лекциями. По чудесному преподавателю Антонову: «Первым поэтом был волк». Он обращал свой взор к окну - уже смеркалось - и выл на луну. Он в лицах показывал особенности древнегреческой комедии. Мы ныряли за ним сквозь века, за секунды проходили тысячи километров. Это было прекрасно.
И даже не верится, что все это было на самом деле и со мной.
Однажды с подругой мы устроили маленькую революцию. Каждый день нам выдавали талоны на еду. По ним мы бесплатно обедали в кафе, которое располагалось на территории института. Прежде чем получить талон в деканате, мы выслушивали длинные гневные речи за все прогулы и промахи. И вот однажды мы обнаружили, что в деканате никого нет, а на столе лежат заветные талоны. Мы как истинные Робин Гуды не поскупились и взяли на всех. Раздали во дворе и весело пошли есть. К слову, долго я в первый раз в институте не продержалась - меня выгнали с первого курса. Так и сказали: «Погуляй несколько лет и приходи». Потом я поступила уже на заочку и через шесть лет вышла с корочкой лит- работника.
В Лите училось много ярких людей. Конечно, в этом случае я не могу не вспомнить моих однокурсников - поэта Андрея Гришаева и чудесную Олю Силявину. Их свадьбу мы, кстати, играли в Сибири. На неделю село Седельниково, что расположилось на реке Уй, наводнили студенты Литинститута. Из второй партии, когда я уже училась на заочке, самым ярким для меня и порой невыносимым был Леонид Лавровский. Вот недавно наткнулась на сюжет про этого молодого и талантливого режиссера-актера-преподавателя. Но боже мой, какую ахинею он иногда нес…
А вообще, это чудесное место. Да-да, заповедник белых ворон. Рекомендую.
Не в правилах нашей редакции печатать анонимов. Поэтому мы долго думали, что делать с письмом некоего Игната Литовцева. Проблемы подняты вроде серьёзные, факты приведены ужасные. Но… А с другой стороны: что же теперь, всё замолчать, сделать вид, будто Литинститут цветёт и пахнет? В конце концов то, что студент побоялся поставить свою реальную фамилию, тоже о многом говорит. Значит, не всё так ладно в датском королевстве. Но чтобы никто не мог обвинить редакцию в тенденциозности и предвзятости, мы готовы опубликовать мнения всех заинтересованных лиц и групп. Наша конечная цель: добиться, чтобы Литинститут превратился, наконец, в авторитетный вуз. Шарашкины конторы никому не нужны.
П ять лет на-зад я про-чи-тал ма-те-ри-ал Дми-т-рия Бы-ко-ва «Ос-та-но-вить кры-со-ло-ва», опуб-ли-ко-ван-ный в жур-на-ле «Ого-нёк» (№ 38, 2005), о не-нуж-но-с-ти Ли-те-ра-тур-но-го ин-сти-ту-та им. А.М. Горь-ко-го. В бы-ков-ской ста-тье ос-нов-ной упор де-лал-ся на то, что - ци-ти-рую - «вы-пу-ск-ник Ли-тин-сти-ту-та как раз мень-ше все-го под-го-тов-лен к про-фес-си-о-наль-ной ли-те-ра-тур-ной де-я-тель-но-с-ти», «Ли-тин-сти-тут пло-дит лиш-них лю-дей».
В то вре-мя я вни-ма-тель-но изу-чал все ма-те-ри-а-лы по-ле-ми-ки в пе-ча-ти и в Се-ти. Мне бы-ло важ-но удо-с-то-ве-рить-ся, сто-ит ли всё-та-ки по-сту-пать в ле-ген-дар-ный вуз или вре-мя его уш-ло без-воз-врат-но? Тог-да я при-нял сто-ро-ну за-щи-ты, а те-перь, по-сту-пив в Ли-тин-сти-тут и про-учив-шись в нём не-ко-то-рое вре-мя - до-са-дую на по-те-рян-ное вре-мя.
Пе-рей-ду сра-зу к су-ще-ст-ву де-ла. Сту-ден-тов в ин-сти-ту-те мно-го. Боль-ше, чем нуж-но и воз-мож-но. Бе-рут прак-ти-че-с-ки всех без раз-бо-ра, в по-след-ние не-сколь-ко лет ко-ли-че-ст-во всту-пи-тель-ных эк-за-ме-нов со-кра-ще-но до пре-де-ла, а тут ещё и ЕГЭ. И это при том, что не-сколь-ко зна-ко-мых мне ус-пеш-ных и та-лант-ли-вых пи-са-те-лей при-зна-ва-лось, что прой-ти твор-че-с-кий кон-курс они не смог-ли. А кто смог? Вот, к при-ме-ру, не-дав-няя вы-пу-ск-ни-ца се-ми-на-ра очер-ка и пуб-ли-ци-с-ти-ки (под ру-ко-вод-ст-вом все-ми за-бы-то-го «ко-с-ми-че-с-ко-го» жур-на-ли-с-та Юрия Апен-чен-ко ) Со-фья Лу-ган-ская - го-ло-вная боль всех ма-ло-маль-ски об-ра-зо-ван-ных ли-тин-сти-тут-ских сту-ден-тов. Все шесть лет обу-че-ния (Лу-ган-скую, как осо-бо про-дви-ну-тую, при-ня-ли в ма-ги-с-т-ра-ту-ру) сту-ден-ты пи-са-ли за неё не толь-ко ака-де-ми-че-с-кие кон-троль-ные ра-бо-ты, кур-со-вые и ре-фе-ра-ты, но и ста-тьи, очер-ки, рас-ска-зы… А ма-ги-с-тер-ский дип-лом, по-свя-щён-ный пе-да-го-ги-че-с-кой ме-то-ди-ке Сер-гея Еси-на , де-ла-ли боль-шим кол-лек-ти-вом, да при-чём бес-плат-но. Ни-кто из пре-по-да-ва-те-лей не за-ме-тил или не за-хо-тел за-ме-тить чу-до-вищ-но-го под-ло-га, пе-ре-чёр-ки-ва-ю-ще-го сам смысл обу-че-ния ли-те-ра-тур-но-му ма-с-тер-ст-ву.
Что же ка-са-ет-ся са-мих се-ми-на-ров, то и тут не всё так бла-го-ст-но, как хо-те-лось бы рек-то-ру Бо-ри-су Та-ра-со-ву , пре-вра-тив-ше-му Ли-тин-сти-тут в соб-ст-вен-ный пье-де-с-тал. До-с-ка пре-по-да-ва-тель-ских и сту-ден-че-с-ких пуб-ли-ка-ций в ко-ри-до-ре ин-сти-ту-та по-де-ле-на меж-ду быв-шим и ны-неш-ним рек-то-ром. Они как буд-то со-рев-ну-ют-ся в тще-сла-вии. Это до-воль-но за-бав-но. Впро-чем, дру-гие с ни-ми кон-ку-ри-ро-вать не в со-сто-я-нии. Сту-ден-ты не толь-ко не мо-гут, но и ча-ще все-го не стре-мят-ся пуб-ли-ко-вать-ся. Ес-ли че-ст-но, мно-гие за все пять лет так ни-че-го и не пи-шут, а дип-лом вар-га-нят из всту-пи-тель-ной ра-бо-ты, до-бав-ляя от-кро-вен-ную, вы-ко-вы-рян-ную из но-з-д-ри хал-ту-ру. Все зна-ют, что дип-лом-ную ра-бо-ту им обя-за-тель-но за-чтут.
Вер-нём-ся всё-та-ки к се-ми-на-рам. Боль-шин-ст-во ма-с-те-ров - лю-ди не про-сто по-жи-ло-го, но очень пре-клон-но-го воз-ра-с-та. Обу-чать сту-ден-тов им фи-зи-че-с-ки тя-же-ло, а за-ча-с-тую уже и неохо-та. Но ме-с-та свои они дер-жат креп-ко и не по-ки-да-ют до са-мо-го кон-ца. Ка-жет-ся, что в уволь-не-ние их от-прав-ля-ет са-ма Смерть. Что же ка-са-ет-ся рек-то-ра или зав. ка-фе-д-рой лит-ма-с-тер-ст-ва Сер-гея Еси-на, то оба они свя-за-ны с ма-с-те-ра-ми лич-ны-ми от-но-ше-ни-я-ми и ста-вят эти от-но-ше-ния вы-ше здра-во-го смыс-ла и поль-зы для ву-за.
Ру-ко-во-ди-те-ли се-ми-на-ров де-лят-ся на не-сколь-ко ка-те-го-рий. Во-пер-вых, это из-ве-ст-ные ли-те-ра-то-ры, ко-то-рые ли-бо в си-лу воз-ра-с-та, ли-бо из-за не-уме-ния и не-же-ла-ния ни-че-го не да-ют сво-им сту-ден-там. Ев-ге-ний Рейн , на-при-мер, по-се-ща-ет се-ми-на-ры край-не ред-ко, ча-с-то не зна-ет сво-их сту-ден-тов в ли-цо или по име-ни, поч-ти не раз-би-ра-ет чу-жих тек-с-тов, бы-с-т-ро сво-ра-чи-ва-ет об-суж-де-ние. Но он хо-тя бы мо-жет рас-ска-зать о друж-бе с Брод-ским , эф-фект-но по-ды-мить труб-кой. Не-ко-то-рым сту-ден-там и это-го до-ста-точ-но, мол, по-бол-та-ли с клас-си-ком. Ин-на Виш-нев-ская - то-же ин-те-рес-ный рас-сказ-чик, но она дав-но уже не по-яв-ля-ет-ся на за-ня-ти-ях, а её се-ми-на-ры по дра-ма-тур-гии ве-дёт по-че-му-то про-за-ик Есин. Оле-ся Ни-ко-ла-е-ва - вро-де бы и от-но-си-тель-но мо-ло-да, и от-но-си-тель-но по-пу-ляр-на, и от-но-си-тель-но та-лант-ли-ва, но пе-да-гог из неё ни-ка-кой. Да, ино-гда она мо-жет со-брать сту-ден-тов у се-бя на да-че в Пе-ре-дел-ки-но, по-бол-тать за ча-ем с ва-ре-нь-ем, но этим «обу-че-ние» и ог-ра-ни-чи-ва-ет-ся. Игорь Вол-гин вро-де бы и се-ми-на-ры про-во-дит, и гос-тей при-во-дит из-ве-ст-ных, но льви-ную до-лю вни-ма-ния от-да-ёт уча-ст-ни-кам сво-ей МГУш-ной сту-дии «Луч», ко-то-рые по-че-му-то яв-ля-ют-ся по втор-ни-кам в Ли-тин-сти-тут, об-суж-да-ют-ся там и го-да-ми не да-ют вы-сту-пить за-кон-ным сту-ден-там.
Пре-по-да-ва-те-ли вро-де Вла-ди-ми-ра Фир-со-ва или Ми-ха-и-ла Ло-ба-но-ва дав-но уже ни-че-го не зна-чат в лит-про-цес-се, а та-кие, как Вла-ди-мир То-роп-цев - ни-ког-да и не зна-чи-ли. Весь твор-че-с-кий учеб-ный про-цесс в Ли-тин-сти-ту-те дер-жит-ся на се-ред-няч-ках вро-де Га-ли-ны Се-дых, Ин-ны Рос-тов-це-вой, Сер-гея Ару-тю-но-ва . На их се-ми-на-рах учит-ся по не-сколь-ку де-сят-ков сту-ден-тов, что пре-вы-ша-ет лю-бые воз-мож-но-с-ти и обес-це-ни-ва-ет пре-по-да-ва-ние. Сту-ден-ты то-го же Апен-чен-ко - сплошь блат-ные физ-куль-тур-ни-ки и плов-цы, ко-то-рых бе-рут в Ли-тин-сти-тут для уча-с-тия в меж-ву-зов-ских спор-тив-ных со-рев-но-ва-ни-ях. Они, как и Лу-ган-ская, толь-ко ими-ти-ру-ют твор-че-с-кую де-я-тель-ность, но, в от-ли-чие от неё, хо-тя бы за пла-ту. «Но-во-мир-цы» Рус-лан Ки-ре-ев и Ан-д-рей Ва-си-лев-ский ис-прав-но ве-дут се-ми-на-ры, но у них сво-е-об-раз-ные пред-став-ле-ния о ху-до-же-ст-вен-ном вку-се.
Но са-мый во-пи-ю-щий слу-чай - это, ко-неч-но, се-ми-нар Вла-ди-ми-ра Гу-се-ва . Един-ст-вен-ный на весь ин-сти-тут се-ми-нар кри-ти-ки. Сам Гу-сев дав-но уже пре-вра-тил-ся в оди-оз-ную и са-мо-па-ро-дий-ную фи-гу-ру. Мы, сту-ден-ты, со сме-хом чи-та-ем его па-ра-но-и-даль-ные пе-ре-до-ви-цы в га-зе-тён-ке «Мос-ков-ский ли-те-ра-тор», ко-то-рую для нас ре-гу-ляр-но вы-кла-ды-ва-ют в ин-сти-тут-ском ко-ри-до-ре. Там во-об-ще мно-го че-го по-зор-но-го. На-при-мер, так на-зы-ва-е-мые «Но-во-сти», в ко-то-рых по-сто-ян-но та-су-ют-ся име-на Ма-ки-с-ма За-мше-ва, Ива-на Го-луб-ни-че-ва, Вла-ди-ми-ра Бо-я-ри-но-ва, Вла-ди-ми-ра Сил-ки-на и дру-гих чи-нов-ных гра-фо-ма-нов из Мос-ков-ской пи-са-тель-ской ор-га-ни-за-ции. Стран-но, что ре-пор-та-жи о вру-че-нии ни-че-го не зна-ча-щих ме-да-лек, ко-то-рые штам-пу-ют-ся по за-ка-зу МГО СП ог-ром-ным ти-ра-жом, ви-ди-мо, для под-ку-па и умас-ли-ва-ния раз-лич-ных пре-фек-тов, ми-ли-цей-ских чи-нов и уз-ко-ло-бой во-ен-щи-ны, в по-след-нее вре-мя ста-ли по-яв-лять-ся в та-ком ува-жа-е-мом из-да-нии, как «НГ-ExLibris». Ви-ди-мо, и там кто-то ку-пил-ся на по-дач-ки жи-ре-ю-щих псев-до-па-т-ри-о-тов.
Мои од-но-курс-ни-ки в шо-ке от то-го, что про-ис-хо-дит на гу-сев-ском се-ми-на-ре. Ма-ло то-го, что сам ру-ко-во-ди-тель не име-ет ни ма-лей-ше-го пред-став-ле-ния о те-ку-щем лит-про-цес-се, дав-но в нём не уча-ст-ву-ет в ка-че-ст-ве кри-ти-ка, а толь-ко на-пи-ва-ет-ся и клей-мит «жи-дов» и «ли-бе-ра-лов», так те-перь на па-ру с ним се-ми-нар ве-дёт не-кая Жан-на Го-лен-ко . Кста-ти, не ей ли по-свя-ще-ны «сти-хи», то и де-ло по-яв-ля-ю-щи-е-ся в «Мос-ков-ском ли-те-ра-то-ре» за под-пи-сью Вла-ди-ми-ра Гу-се-ва. Его го-ме-ри-че-с-кий «Днев-ник ме-т-ри-че-с-кий» изо-би-лу-ет са-мой низ-кой по-ш-ля-ти-ной. «Коль жен-щи-на ЖИ-ВА, моя эрек-ция / Не по-буж-да-ет ни к ка-кой кор-рек-ции; / Но при-зна-ки са-мо-лю-би-вой ры-бы / И брон-то-за-в-ра ох-ла-дить смог-ли бы». Или: «Ког-да я Си-сеч-ку це-лую, / Ты ж от-ве-ча-ешь «Маль-чик мой». Или: «Я це-лую ей пят-ки / Ну и паль-чи-ки ног. / Це-ло-вал без ог-ляд-ки / Всё что мог и не мог. / Пле-чи, за-дик и поль-чиЧ-ки / Си-си, но-жеч-ки мня…» (ор-фо-гра-фия ав-то-ра)?
Ста-ро-жи-лы Ли-тин-сти-ту-та по-мнят, как Го-лен-ко де-ла-ла свою ка-рь-е-ру. Рань-ше она чис-ли-лась про-сто ас-си-с-тен-том. Те-перь, ви-ди-мо, за-хо-те-ла стать со-ру-ко-во-ди-те-лем се-ми-на-ра. С од-ной сто-ро-ны, хо-ро-шо: по-че-му бы и нет? Све-жая кровь и плоть. Од-на-ко на де-ле ме-то-ды Го-лен-ко ока-за-лись сов-сем не све-жи-ми, а очень да-же гни-лы-ми - кон-сер-ва-тив-но-ав-то-ри-тар-ны-ми. Се-ми-на-ри-с-ты вос-пи-ты-ва-ют-ся в ат-мо-сфе-ре вза-им-ных до-но-сов, спле-тен, бра-ни и дав-ле-ния. Есть свои ше-с-тёр-ки-ябе-ды, есть свои лу-зе-ры, ко-то-рых при-ня-то пуб-лич-но уни-жать. На-и-бо-лее спо-соб-ные сту-ден-ты и те, кто про-сто не хо-тят под-чи-нять-ся са-мо-влюб-лён-ной и ни-ко-му не из-ве-ст-ной «ма-с-те-ри-це», дав-но уш-ли - кто в дру-гие се-ми-на-ры (в ос-нов-ном про-за-и-че-с-кие), кто во-об-ще за-брал до-ку-мен-ты из ин-сти-ту-та. Са-мое ин-те-рес-ное, что Жан-на Го-лен-ко фор-маль-но да-же не яв-ля-ет-ся ни-ка-ким ру-ко-во-ди-те-лем, а толь-ко ра-ди ам-би-ций вво-дит на-ив-ных ос-тав-ших-ся сту-ден-тов в за-блуж-де-ние. По-сле каж-до-го се-ми-на-ра ей при-во-зят от-чё-ты о се-ми-на-рах. Ес-ли Го-лен-ко в от-чё-те вы-ве-де-на не-до-ста-точ-но ле-ст-но и ве-ле-ре-чи-во, от-чёт бра-ку-ет-ся и пе-ре-пи-сы-ва-ет-ся до пол-ной без-лич-но-с-ти и пре-кло-не-ния. Вот та-кой вот ма-лень-кий на-по-ле-он-чик. По слу-хам, ме-тя-щий уже в зав. ка-фе-д-рой.
Нет, при всей сво-ей до-са-де я не счи-таю, что Ли-тин-сти-тут нуж-но не-мед-лен-но за-крыть. Во-все нет. Тут пре-по-да-ют хо-ро-шие пе-да-го-ги (хо-тя, го-во-рят, луч-шие уш-ли не-сколь-ко лет на-зад, не вы-дер-жав та-ра-сов-ской ат-мо-сфе-ры). Но это от-но-сит-ся к ака-де-ми-че-с-кой ча-с-ти. А вот с твор-че-с-кой ча-с-тью всё очень пло-хо. И вы-ход, на мой взгляд, - толь-ко один: об-но-вить боль-шин-ст-во се-ми-на-ров, уве-ли-чить ча-сы се-ми-нар-ских за-ня-тий, ак-тив-нее при-вле-кать сту-ден-тов к прак-ти-ке, го-раз-до стро-же от-би-рать их при по-ступ-ле-нии. Не-дав-но Ли-тин-сти-тут по-лу-чил го-су-дар-ст-вен-ную под-держ-ку. Сей-час про-ис-хо-дит ак-тив-ный «рас-пил» вы-де-лен-ных де-нег. Зар-пла-та штат-ных пре-по-да-ва-те-лей взле-те-ла вы-ше их са-мых дерз-ких меч-та-ний. Сайт Ли-тин-сти-ту-та пе-с-т-рит ви-ди-мо-с-тью на-уч-ной и твор-че-с-кой де-я-тель-но-с-ти. Но на де-ле ни-че-го не ме-ня-ет-ся. Мож-но бы-ло бы мах-нуть ру-кой на Ли-те-ра-тур-ный ин-сти-тут и пре-до-ста-вить его во-ле судь-бы: день-ги в кон-це кон-цов за-кон-чат-ся, ста-ри-ки уй-дут по ес-те-ст-вен-ным при-чи-нам, и всё пой-дёт сво-им че-ре-дом, но вый-дут ли из за-го-на для «лиш-них лю-дей» на-сто-я-щие спе-ци-а-ли-с-ты в ли-те-ра-ту-ре? Да, за по-след-ние го-ды из недр Ли-тин-сти-ту-та яви-лось не-сколь-ко ин-те-рес-ных ав-то-ров, чьи име-на бо-лее или ме-нее за-мет-ны в лит-про-цес-се. Но это ско-рее во-пре-ки, чем бла-го-да-ря. Ин-сти-тут им не по-мог, а ско-рее по-ме-шал бы-с-т-рее и пол-нее ре-а-ли-зо-вать-ся. К то-му же, их ко-ли-че-ст-ва со-вер-шен-но не-до-ста-точ-но для фор-ми-ро-ва-ния ка-кой-то «но-вой вол-ны» в ли-те-ра-ту-ре, что во-об-ще-то яв-ля-ет-ся, на мой взгляд, ос-нов-ной це-лью Ли-тин-сти-ту-та. На де-ле аб-со-лют-но по-дав-ля-ю-щее боль-шин-ст-во вы-пу-ск-ни-ков Ли-та - не-под-го-тов-лен-ные, «лиш-ние» лю-ди. «Лиш-ние» - для куль-ту-ры. А по-жа-луй, да-же и вред-ные.
К со-жа-ле-нию, я не мо-гу под-пи-сать-ся сво-им име-нем. Я ещё до-учи-ва-юсь в Ли-тин-сти-ту-те, и моя под-пись под этим ма-те-ри-а-лом оз-на-ча-ла бы для ме-ня не-мед-лен-ное от-чис-ле-ние. На ве-ли-ко-ду-шие ру-ко-вод-ст-ва я не рас-счи-ты-ваю. Вы спро-си-те, а по-че-му я сам не по-ки-ну этот вуз? Го-ды учё-бы на се-ми-на-ре поч-ти окон-ча-тель-но от-вра-ти-ли ме-ня от ли-те-ра-ту-ры, но у ме-ня сло-жил-ся здесь круг дру-зей, да и дип-лом о выс-шем об-ра-зо-ва-нии, ка-ким бы ли-по-вым это об-ра-зо-ва-ние ни бы-ло, мне не по-ме-ша-ет. Гру-бо, но прав-да.
Литературный институт (Лит) представляется заведением, в котором можно только научиться на писателя, а слушатели - исключительно романтично настроенные барышни.
Однако те, кто действительно столкнулся с процессом обучения в Лите, имеют другое мнение, развенчивая некоторые популярные мифы.
В Литинституте ничему не учат. Тому, кто ничего слушать не хочет, и развенчивать бесполезно этот миф. Но ведь настолько же не учат и в МГУ, МГМО, ТГУ, РГГУ и других ГУ, НОУ и прочих учебных заведениях. Практика показывает, что в них невозможно научить только дурака. Очевидцы, обучавшиеся в провинциальных колледжах с преподаванием случайных людей, в университетах города-миллионера считают, что научиться многому можно и там, было бы желание. Литературный же институт имени А.М.Горького - ВУЗ с вековыми традициями, славящийся именами своих педагогов.
В Литературном институте учат на писателей. Уже много десятилетий этот миф повторяется и повторяется. На самом же деле институт не обучает такой профессии как "писатель", творческий человек получает возможность приобрести первоклассное культурное образование. Обратите внимание, не филологическое, что подразумевает практически полное незнание естественных наук, а именно светское культурное. Такое образование широкого профиля позволяет слависту свободно ориентироваться в своем предмете, коим является язык - во всех своих значениях и проявлениях. Собственно для этого институт и был задуман, чтобы новые писатели, еще недавно сеявшие или работавшие за станком, получили образование. То есть институт дает возможность образования тем, кто желает сделать это.
Из Литинститута выходят одни только графоманы. Литинститут дает возможность человеку получать знания и образования. Графоманству насильно никто не учит, в конечном счете, все зависит от самого человека и от его восприятия окружающего мира и возможностей отразить это в текстах.
В Литературном институте вообще все - графоманы. В России вообще свойственно по-особому относиться к "слову". Особое отношение является маркером, выделяющим из толпы, это - статус, принадлежность. Те, кто является истинным носителем русского языка и культуры пишут все, хоть раз в жизни, но пишут, ведь от вдохновения нельзя убежать. Нередко даже дети слагают стихи по сложным правилам, сами того не подозревая. Да и не все, кто пишет стихи, учится в Литинституте. Если не все графоманы стремятся в литературный институт, то логично предположить, что не все, кто стремится в этот ВУЗ - графоманы. Люди распределяются равномерно, естественно в литературном институте концентрация немного выше, но нельзя мыслить абсолютными категориями.
В Литинституте учить студентов некому. Бытует мнение, что преподают люди-неудачники, сами не добившиеся ничего в жизни. Однако такое мнение принадлежит тем, кто сам очень далек от такого ВУЗа. Большая часть преподавателей в институте имеют ученую степень. Преподавательские традиции очень сильны, достаточно вспомнить хотя бы Паустовского, Светлова и других писателей.
В истории не осталось ни одного известного выпускника такого института, из него "нулевой" выход. Достаточно открыть Википедию, чтобы разоблачить данный миф. Список так велик, что перечислим только известных обладателей фамилии на "А" - Ахмадуллина, Айтматов, Астафьев... Стоит ли продолжать? Если же добавить к преподавателям и выпускникам Лита еще и славную историю высших литературных курсов, то окажется, что практические все крупные писатели России 20-го так или иначе были связаны с Литинститутом.
Если проучиться в Литинституте, то непременно станешь писателем. Вернемся ко второму мифу. Но ведь не все, кто становится на лыжи, становятся лыжниками.
Студенты и выпускники являются ограниченными снобами. Иногда даже допускается их разнообразие, но снобизм выделяется. Однако такое явление всего лишь побочный эффект от отличного образования, тепличной обстановки и как вариант защиты от вечных нападок.
Литовца являются неудачниками, при этом еще и агрессивными. Это утверждение граничит с тем, что все писатели и поэты - пьяницы. Только вот почему не все пьяницы - поэты? К вопросу о неудачливости же можем снова отослать к списку известных выпускников.
Пишущему человеку литературный институт ничего не дает. Подойдем и ответим серьезно на данный миф. Творческий человек не может быть похож на фигурку, причудливо кем-то когда-то нарисованную. Владение словом дает человеку реальные движения и жизнь, а не анимационные. Тот, кто умеет Писать, берет от жизни сполна и преобразовывает в Слово, делая это бесконечно и жадно. Равнодушный и ленивый ничего не получит от Лита в силу своих особенностей, талантливый же человек проявит себя всюду, тем более в институте, который и создан в помощь пишущим людям. Можно говорить о том, что именно Лит дает своим студентам, обсуждать насколько это надо, но это уже другой вопрос.
Преподаватель о школе:
|
Павел Басинский, |
«Когда-то в конце 70-х годов, когда я учился в Саратовском университете, то мечтал о Литературном институте как о чем-то недосягаемом. Потом бросил университет и поступил в Литературный. Я был на седьмом небе и считал себя избранным — человеком, которого отметила не приемная комиссия, а сам Господь Бог. Учиться в этом вузе лично для меня было несказанным счастьем. Там преподавали исследователь античной культуры и супруга Алексея Лосева Аза Тахо-Годи, поэты Юрий Левитанский и Евгений Винокуров, писатель Александр Рекемчук, историк русской литературы Евгений Лебедев — всех не перечислишь, но, поверьте, это была высокая школа и творческого, и гуманитарного образования. Из начальства мы, студенты, имели дело в основном с проректором Евгением Сидоровым, человеком запредельного либерализма и любви к студентам. Сегодня многое изменилось в Литинституте, но изменилось и само время, и статус писателя. Дух творческого соперничества между студентами сохранился, но сегодня, мне кажется, в этом есть что-то старомодное. В наше время было важно доказать, что ты «гений», соседу по парте, потому что в журналах нас не печатали, а что касается издательств, то мы и адресов-то их не знали. Но сегодня надо доказать, что ты гений, не сокурснику, а издателю и читателю. Может ли научить этому Литинститут? Этому — нет. Но многому другому может. Важно во время учебы не забывать о том, что ты будешь делать после нее. Как и в любом другом современном вузе». |
Проходной балл и вступительные экзамены
Проходной балл на бюджетные места в Литературном институте для всех поступающих общий, он складывается из пяти вступительных испытаний. Как правило, на заочном факультете проходной балл меньше, чем на очном (в 2011 году — 261 балл против 362). Творческих направлений (семинаров) всего 7: проза, поэзия, литературная критика, драматургия, детская литература, очерк и публицистика, художественный перевод, который преподается только на очном факультете. Самым востребованным за последние два года стало направление прозы, меньше всего желающих, как обычно, приходит на литературную критику. Для поступления, помимо ЕГЭ по русскому языку и литературе, абитуриентам надо пройти творческий конкурс, написать творческий этюд и выдержать творческое собеседование.
Специализации с самой высокой стоимостью обучения за 4 года
Литературный работник, переводчик художественной литературы
Кафедра художественного перевода образовалась из «мастерской переводчиков», созданной в 1955 году и ставшей одной из первых в мире учебных мастерских, где системно готовили переводчиков художественной литературы. Сейчас на этой кафедре готовят переводчиков с четырех европейских языков — английского, французского, итальянского и немецкого. Среди изучаемых предметов — страноведение, мастерство художественного перевода, специфика редактирования.
Литературное творчество
Направления (проза, поэзия, критика и другие) относятся к специализации «литературный работник». Помимо базовых предметов для всех направлений, основу процесса обучения составляют творческий семинар, мастерские по прозе, поэзии, публицистике и т.д., которые ведут преподаватели кафедры литературного творчества.
Знаменитые преподаватели
|
ИГОРЬ ВОЛГИН поэт, прозаик, исследователь творчества Достоевского, создатель литературной студии «Луч», ведет поэтический семинар на заочном факультете |
МАРИЭТТА ЧУДАКОВА литературовед, ведущий специалист по творчеству М.А.Булгакова |
АНДРЕЙ ВАСИЛЕВСКИЙ главный редактор журнала «Новый мир», руководитель семинара поэзии на заочном факультете |
|
|
ЕВГЕНИЙ СОЛОНОВИЧ переводчик с итальянского языка, руководитель семинара художественного перевода |
ЕВГЕНИЙ РЕЙН поэт, руководитель семинара поэзии на очном факультете |
Знаменитые выпускники
ФАЗИЛЬ ИСКАНДЕР
Прозаик и поэт
Что закончил: отделение поэзии
ЮЛИЯ ЛАТЫНИНА
Журналист и писатель
Что закончила: отделение художественного перевода
РОМАН СЕНЧИН
Прозаик, музыкант
МАРИЯ СТЕПАНОВА
Поэтесса, главный редактор OpenSpace.ru
АНАТОЛИЙ ГАВРИЛОВ
Прозаик
Что закончил: отделение прозы
ЮННА МОРИЦ
Поэтесса
Что закончила: отделение поэзии
3 важные новости последних лет
В начале апреля этого года был подписан указ, по которому творческим вузам, среди которых, конечно, и Литературный институт, в течение двух ближайших лет будет выделена государственная поддержка — почти 600 миллионов рублей.
В 2010 году Литературный институт совместно с Итальянским культурным центром в Москве учредил литературную премию «Радуга» для молодых литераторов из России и Италии. В фокусе премии — ранее не опубликованные рассказы на русском или итальянском языке от авторов не старше 35 лет. Победитель получает премию пять тысяч евро.
В 2010 году вышел третий том «Воспоминаний о Литературном институте». Трехтомник охватывает жизнь и историю создания института с 1933 года. Среди авторов воспоминаний, понятное дело, многие знаменитые выпускники и преподаватели.
Книжная лавка
При Литинституте существует знаменитая книжная лавка, куда наведываются не только студенты, но и библиофилы всего города, и куда часто отправляют студентов других гуманитарных вузов за книгами, которых не найти в обычных магазинах и библиотеках.
Роман Лошманов, редактор журнала «Афиша-Еда», выпускник Литинститута: «Это было что-то вроде нынешнего «Фаланстера», только гораздо компактнее. Литературоведческих книг там не было, но вообще всякие редкости попадались. Их приносили разные интересные личности в сумках. Было очень много книг из тех, что не продаются в крупных книжных, а все важные новинки появлялись там даже раньше «Москвы» и «Библио-глобуса». И стоили они дешевле».
Столовая
Столовая Литинститута, на первый взгляд, место из утопического мира. Там кормят бесплатно. Она располагается в помещении джазового клуба Forte, и владельцы в обмен за право аренды денег со студентов не берут. Правда, на этом утопия и заканчивается, так как такое право есть только у очников, а заочников оттуда обычно выпроваживают.
Роман Лошманов: «Чтобы поесть, нужно было получить талончик в деканате непосредственно во время обеда. Такая крошечная бумажка, которая не всякому и доставалась: прогульщиков лишали. Причем часто это было их единственное средство пропитания: в основном это были запойные чуваки, которые деньги видели только в руках тех, кто их угощал. Обед обычно выглядел так: жидкий суп из капусты, едва-едва половник, на второе — так называемое чахохбили (пара крошечных кусочков куриных ошметков в чем-то вроде томатного соуса) и бледный чай из огромной кастрюли».
Главное место тусовки
Одно из мест, где частенько можно встретить студентов Литинститута (помимо, конечно, «Макдоналдса» и фонтана напротив него), — супермаркет «Алые паруса» на Большой Бронной, куда студенты ходят есть и выпивать. На месте этого супермаркета раньше располагалось кафе «Копакабана» — знаковое место для Литинститута прошлых лет.
Роман Лошманов: «Там все сидели до, после и вместо лекций. На обед многие уходили туда, а не в столовую. Пили кофе в основном, курили и болтали. И ели пироги, это было самое вкусное там: с мясом, капустой, яблоками и так далее. Днем там процентов на девяносто посетителями были литинститутовцы — студенты, иногда преподаватели, а вечером туда и писатели заходили, из тех что рядом жили. Александр Кабаков вроде бывал».
Студенты о Литинституте
ИЛЬЯ ЛУДАНОВ
отделение прозы
«Для меня Литинститут — это возможность окунуться в околокультурную среду, поговорить со знающими людьми, выбрать из широкого круга чтения то необходимое, без чего стыдно начинать писать самому. Для кого-то — это возможность услышать разнообразные мнения, критику. Третьи пытаются в Литинституте понять, что вообще такое современная литература. Одно ясно — желающим получить хорошее филологическое образование там делать нечего. Место особое, со своей атмосферой, с удивительным веером индивидуальностей среди преподавателей и студентов. В Литинститут следует идти только людям, которым кажется, что они могут сделать что-то стоящее в области письменного художественного слова».
ИРИНА КОЛЕСНИКОВА
отделение литературной критики
«В наших дипломах будет стоять ироничная запись: «Литературный работник». Квалификация довольно сомнительная и туманная. Вывод один: нужно хорошо подумать, прежде чем решить подавать сюда документы. Здесь я получаю второе высшее образование, мое решение было принято осознанно, еще ни разу я о нем не пожалела. Учиться у нас нужно старательно, много писать, еще больше читать. Не потому, что за неуспеваемость могут отчислить, а потому, что жалко будет впустую потраченного времени. С нас требуют не просто знания текста, но и его понимания на интуитивном уровне. Мне очень нравится, что от нас ждут максимальной творческой отдачи, дело остается за малым - чтобы было что выразить».
Отделение очерка и публицистики
«Меня постоянно спрашивают: «Там реально учат писать книги?» Отвечаю: нет. С нуля — не учат. Но дают все необходимое для роста — если ты уже умеешь писать. Писателю нужна постоянная критика, а ее могут дать только люди, которые пишут сами, которые варятся в той же среде, и понимают, что ты делаешь, чего пытаешься достичь, что уже успел преодолеть. В Литинституте все это есть. Мастера и преподаватели, кстати, люди чрезвычайно харизматичные. Эти люди действительно умеют заинтересовать своим предметом, после многих лекций выходишь с мыслью: «Ну все, приду домой и прочитаю все-все книжки, которые называли». Много преподавателей из МГУ, это тоже служит весьма серьезным знаком качества».
