Поведение германского канцлера в дни восточного кризиса ясно показало, что в случае австро-русской войны Германия поддержит Австро-Венгрию. Следствием позиции, занятой Бисмарком в дни восточного кризиса, явилось ухудшение русско-германских отношений. После Берлинского конгресса славянофильская печать подняла шумную кампанию. Славянофильские публицисты во главе с И. Аксаковым обвиняли русскую дипломатию в том, что она, якобы по малодушию, растеряла всё, добытое русской кровью. Ещё более страстно выступала славянофильская пресса против Бисмарка. Она негодовала, что он предал Россию, позабыв о том, какую позицию она занимала во время франко-прусской войны 1870-1871 гг. Этот мотив был подхвачен и правительственными кругами. Стараясь оправдаться перед дворянско-буржуазным общественным мнением, царское правительство не препятствовало разоблачению двусмысленной политики германского канцлера.

Бисмарк не остался в долгу. Со своей стороны, через прессу он пустил в широкое обращение версию о «неблагодарности» России. Этот мотив настойчиво развивался и в дипломатической корреспонденции германского канцлера.

Бисмарк утверждал, будто на Берлинском конгрессе он сделал для России больше, чем все собственные её дипломаты, вместе взятые.

Следует отметить, что ни Горчаков, ни Александр II, несмотря на наличие некоторой обиды, после конгресса первоначально не занимали враждебной Бисмарку позиции. Напротив, русские дипломаты искали поддержки со стороны германских делегатов в созданных конгрессом комиссиях, занятых уточнением новых границ на Балканах.

Первый враждебный шаг был сделан самим Бисмарком. В октябре 1878 г. канцлер дал германским делегатам в этих комиссиях инструкцию занять антирусскую позицию.После всех дипломатических неудач и в обстановке чрезвычайного политического напряжения в России царское правительство крайне болезненно восприняло такой поворот германской политики. Другим источником охлаждения русско-германских отношений явились экономические противоречия.

Германия была одним из важнейших рынков для русского сырья. В 1879 г. она поглощала 30% русского экспорта, стоя непосредственно за Англией. Между тем мировой аграрный кризис, начавшийся в 70-х годах, чрезвычайно обострил борьбу за рынки продовольственных и сырьевых товаров. Прусское юнкерство настойчиво требовало ограждения германского рынка от иностранной конкуренции. В угоду юнкерам в январе 1879 г. под видом карантинных мероприятий Бисмарк установил почти полный запрет на ввоз русского скота. Внешним поводом для этого явилась чума, обнаружившаяся в Астраханской губернии. Это мероприятие жестоко ударило по карману русских помещиков и ещё более усилило антигерманскую кампанию в русской прессе. Германский посол в Петербурге генерал Швейниц писал в своём дневнике, что «мероприятия против ветлянской чумы вызвали (в России) больше ненависти, нежели всё остальное».

После проведения карантинных мер, именно 31 января 1879 г., уже не оппозиционная славянофильская печать, а связанная с Горчаковым петербургская газета «Голос» открыла кампанию против Бисмарка. Германский канцлер не уклонился от боя. Так началась нашумевшая на всю Европу «газетная война» двух канцлеров.

За стеснением ввоза скота в том же 1879 г. в Германии последовало введение пошлин на хлеб. Хлебные пошлины ударили по русскому сельскому хозяйству ещё больнее, чем «ветеринарные» мероприятия. Они грозили окончательно подорвать русскую денежную систему. Отношения между Россией и Германией резко обострились.

Австро-германский союз (7 октября 1879 г.). Бисмарк не сожалел, что русско-германские отношения ухудшились. Это даже благоприятствовало его целям, так как позволяло закрепить давно задуманное сотрудничество с Австрией. Существенную трудность создавало, однако, для Бисмарка лишь упорное сопротивление престарелого императора Вильгельма, который не желал заключать союз против русского царя. Чтобы преодолеть это препятствие, Бисмарк всячески старался убедить императора во враждебности России. Между прочим в записках, представленных монарху, Бисмарк впервые развил ту версию, будто Россия после Берлинского конгресса заняла в отношении: Германии угрожающую позицию.Бисмарк использовал при этом личное письмо, которое Александр II 15 августа написал Вильгельму. В этом послании царь жаловался на поведение Германии в вопросах, связанных с реализацией Берлинского трактата. Царь обвинял Бисмарка в том что тот предпринимает недружественные действия из ненависти к Горчакову. Заканчивалось письмо предупреждением, что «последствия этого могут стать гибельными для обеих наших стран». Для Бисмарка это письмо явилось находкой. Император был задет обращением царя. Но всё же даже и эта обида не заставила Вильгельма изменить своё отношение к австро-германскому союзу. Император решил сделать попытку объясниться с царём. Для этого он послал к нему своего адъютанта фельдмаршала Мантейфеля. Александру II удалось совершенно успокоить посланца германского кайзера. Царь выразил желание лично поговорить с Вильгельмом; тот согласился на эту встречу, невзирая на сопротивление Бисмарка. Свидание состоялось 3–4 сентября в Александрове, на русской территории, близ границы. После этого Вильгельм вернулся в Берлин совершенно примирённый со своим племянником. Он и слушать больше не хотел о союзе с Австрией.

Не смущаясь несогласием монарха, Бисмарк продолжал переговоры с Андраши. 21 сентября канцлер приехал в Вену. Там он условился с австро-венгерским министром о тексте союзного договора. Первоначально Бисмарк добивался от Австро-Венгрии такого соглашения, которое было бы направлено не только против России, но и против Франции. Однако Андраши наотрез от этого отказался. Бисмарк уступил. Австро-германский союзный договор был принят в формулировке Андраши. Первая статья договора гласила: «В случае, если бы одна из обеих империй, вопреки надеждам и искреннему желанию обеих высоких договаривающихся сторон, подверглась нападению со стороны России, обе высокие договаривающиеся стороны обязаны выступить на помощь друг другу со всею совокупностью вооружённых сил своих империй и соответственно с этим не заключать мира иначе, как только сообща и по обоюдному согласию». В случае нападения не России, а какой-либо другой державы обе стороны обещали друг другу лишь благожелательный нейтралитет, если только к агрессору не присоединится и Россия. В последнем случае немедленно вступала в силу статья 1, и каждая из договаривающихся держав обязывалась вступить в войну на стороне своей союзницы. Договор должен был остаться секретным; одним из мотивов этого было то, что Андраши опасался серьёзной оппозиции вавстрийском Парламенте.

Договор, специально заострённый против России, был явно неприемлем для Вильгельма. Чтобы сломить сопротивление императора, Бисмарк по возвращении из Вены, 26 сентября, созвал прусский Совет министров и получил от своих коллег согласие на коллективную отставку, в случае если союз с Австрией не будет заключён. В конце концов император уступил: 7 октября договор был подписан в Вене графом Андраши и германским послом князем Рейсом.

После того как договор был подписан, Бисмарк составил проект письма кайзера к царю; он считал необходимым как-то объяснить Александру II свою поездку в Вену. Письмо представляло образец дипломатической мистификации, имевшей целью замаскировать истинную цель и содержание австро-германского союза. Царю сообщали, что свидание Бисмарка с Андраши было вызвано желанием последнего объяснить причины своей предстоящей отставки. При этом якобы было заключено соглашение об обоюдной солидарности Германии и Австрии в деле поддержания мира; содержание этого мнимого соглашения, состоявшее из общих мест, сообщалось Александру в специальном меморандуме. В довершение всего русское правительство приглашалось «присоединиться» к этому мифическому договору. Старик-император переписал предложенный ему текст и послал его царю, скрепив документ своей подписью.

Австро-германский союзный договор был сформулирован как оборонительный. На деле же он оказался источником неисчислимых осложнений. Точную оценку его дал Сталин. «Германия и Австрия заключили соглашение, совершенно мирное и совершенно пацифистское соглашение, – указывал он, – которое послужило потом одной из основ будущей империалистической войны».

Заключение австро-германского союза положило начало оформлению тех военных коалиций, которые в дальнейшем столкнулись в первой мировой войне. Почин в этом принадлежал немцам.

Германия дорого заплатила за этот маневр Бисмарка, хотя расплата наступила и не так скоро, только в начале 90-х годов. Договор против России в конце концов привёл к провалу всей политики Бисмарка, главной целью которой была изоляция Франции. «Последствием этого соглашения о мире в Европе, а на деле о войне в Европе, послужило другое соглашение, соглашение России и Франции в 1891–1893 г.г.», – отмечал Сталин.

Возобновление союза трёх императоров. Заключая союз с Австро-Венгрией, Бисмарк не закрывал глаз на таящиеся в нём опасности.Однако он был уверен, что этот враждебныйРоссии акт сойдет ему с рук безнаказанно.В силу финансового истощения и тревожного внутреннего положения страны царское правительство и думать не могло о возобновлении в ближайшие годы наступательной политики. Потребность в передышке вызывалась ещё и тем, что продолжалось преобразование русской армии, задуманное военным министром Д. А. Милютиным. Новая война помешала бы закончить это дело. Между тем Берлинский конгресс вскрыл крайнюю напряжённость русско-английских отношений. Царское правительство опасалось, что в случае нового конфликта с Англией возможно появление английского флота в проливах и Чёрном море. На Берлинском конгрессе выяснилось, что Англия отнюдь не намерена соблюдать принцип закрытия проливов для военных судов . Если бы Англия стала хозяйкой проливов, тысячевёрстное побережье Чёрного моря оказалось бы открытым для пушек английского флота, а вся внешняя торговля южной России – зависимой от воли Англии .

Перед лицом такой опасности России прежде всего нужно было обзавестись своим флотом на Чёрном море. Но, во-первых, флот нельзя было построить в один день; во-вторых, на его постройку нужны были большие деньги, которых у царского правительства не было. Приступить к постройке военного флота оно смогло лишь в 1881 г., через три года после окончания русско-турецкой войны. Спущены же на воду первые броненосцы на Чёрном море были только в 1885 – 1886 гг.

Готовясь к возможной борьбе против Англии, Россия была чрезвычайно заинтересована в том, чтобы выйти из состояния той политической изоляции, в которой она оказалась па Берлинском конгрессе. При этом русская дипломатия стремилась отдалить от Англии её вероятных союзников и прежде всего английскую соратницу на Берлинском конгрессе – Австро-Венгрию. Далее имелось в виду дать почувствовать самой Англии, что Россия может причинить ей неприятности в таком чувствительном месте, как северо-западные подступы к пределам Индии. В том же плане предполагалась попытка оторвать Турцию от Англии. Наконец, при отсутствии флота важно было продвинуть хотя бы сухопутные силы России поближе к проливам . Первую из этих задач русская дипломатия рассчитывала разрешить возобновлением соглашения трех императоров; вторую – продвижением русских в Средней Азии; решение третьей отчасти предусматривалось тем же соглашением трёх императоров . Но, главное, этому неожиданно помог захват Англией Египта: он оттолкнул Турцию от Англии и разрушил англо-турецкий союз. Четвёртую задачу русское правительство рассчитывало осуществить путём закрепления русского влияния в Болгарии и организации болгарской армии под руководством русских офицеров. Господствуя на болгарском плацдарме, Россия могла держать под ударом проливы. Таковы были цели, которые обстановка конца 1878 г. выдвигала перед руководителями русской дипломатии.

Осуществление указанных дипломатических задач совпало с переменами в руководстве русской внешней политикой. Князь Горчаков с конца лета 1879 г. почти совсем устранился от дел из-за расстроенного здоровья; в 1879 г. ему минул 81 год. Формально он оставался министром до 1882 г., но с 1879 г. управление министерством было поручено Н.К. Гирсу . Гирс был чиновником не глупым, но ни в какой мере не выдающимся. Робость и нерешительность были едва ли не основными его свойствами. Больше всего он боялся ответственности. К тому же он не имел ни связей, ни состояния, а тому и другому придавалось в те времена большое значение. Гирс очень дорожил своим служебным положением и своим окладом. Нового царя, Александра III, он боялся панически. Когда Гирс отправлялся с докладом к царю, ближайший помощник его Ламздорф шёл в церковь молиться о благополучном исходе доклада. Вдобавок Гирс был немцем. Он неустанно заботился о том, чтобы не задевать немецких интересов и быть приятным Бисмарку. Только ради этого и проявлял иногда инициативу этот серый человек. Подчас он выступал буквально как немецкий агент.

В 1878-1881 гг., т. е. в последние годы царствования Александра II, через голову Гирса оказывает воздействие на руководство русской дипломатии несравненно более крупная фигура, военный министр Д. А. Милютин. Милютин участвовал в целом ряде походов, однако по своему складу он был больше профессором военного искусства и первоклассным военным организатором, нежели полководцем и боевым генералом. Правда, Милютин не имел дипломатического опыта; однако, в отличие от Гирса, это была сильная личность. Пока он пользовался влиянием, т. е. пока был жив Александр II, Милютин мог считаться фактическим руководителем внешней политики России. Главную задачу этой политики он видел в том, чтобы обеспечить стране передышку для завершения реорганизации русской армии.

Для восстановления нормальных отношений и договорных связей с Германией в Берлин был послан Сабуров. Вскоре он назначен был туда послом. Ещё 1 сентября 1879 г., после поездки Мантейфеля к царю, Бисмарк полагал, что переговоры с Россией о союзе невозможны: они затруднили бы сближение Германии с Австрией. Но после того как с Австрией дело было закончено, Сабуров нашёл канцлера в совершенно ином настроении. Правда, Бисмарк начал с жалоб на «неблагодарность» и враждебность России. По его словам, до него дошли сведения, будто Россия предлагает союз Франции и Италии. Канцлер дал понять, что сам он уже достиг соглашения с Австрией. Однако после всего этого он заявил, что готов приступить к восстановлению союза трёх императоров. Участие Австрии он ставил непременным условием соглашения с Россией. Сабуров вначале вообразил, что с Германией удастся договориться не только без Австрии, но и против неё. Однако вскоре русским дипломатам пришлось убедиться в невозможности такого оборота дела.

Гораздо больше затруднений доставили Бисмарку австрийцы. Надеясь на сотрудничество Англии, австрийские политики долго не желали идти на сделку с Россией. Однако в апреле 1880 г. произошло событие, сделавшее Австрию более сговорчивой. Пал кабинет Биконсфильда; на смену ему пришёл Гладстон. Вся избирательная кампания проводилась Гладстоном под лозунгом борьбы против внешней политики Биконсфильда. Гладстон провозглашал обычные либеральные лозунги: «европейский концерт», отказ от каких-либо сепаратных выступлений, свобода и равенство наций, экономия в военных расходах и уклонение от всяких союзных договоров, которые могли бы связывать внешнюю политику Англии. По существу политика Гладстона оставалась политикой колониальной экспансии; именно при нём совершилась оккупация Египта британскими войскам и. Но некоторое реальное содержание во всей этой либеральной фразеологии всё же имелось. Восстановление «европейского концерта», разрушенного Биконсфильдом в момент отклонения Берлинского меморандума, и лозунг свободы и равенства наций в переводе на простой язык означали отказ от англо-турецкого союза, а также от фактического протектората над Турцией, т. е. от основ внешней политики Биконсфильда, ради попытки соглашения с Россией. При прямом поощрении со стороны Биконсфильда султан медлил с осуществлением Ряда неприятных для него постановлений Берлинского конгресса. К числу их относилось исправление границ Черногории и Греции Гладстон резко повернул этот политический курс. Осенью 1880 г. и в начале 1881 г. Россия и Англия при пассивной поддержке Франции и Италии угрозой применения силы принудили султана уступить Греции Фессалию и удовлетворить претензии Черногории.

Рассчитывать на поддержку Англии Австрия теперь явно не могла. Более того, перед ней вырастала угроза англорусского соглашения. Некоторое время австрийцы не хотели этому верить, и потому переговоры с Россией протянулись ещё около года. Наконец, австрийцы поняли, что от Гладстона им ждать нечего. Тогда колебаниям их пришёл конец. 18 июня 1881 г. был подписан австро-русско-германский договор. По примеру договора 1873 г., он тоже вошёл в историю с громким титулом «союза трёх императоров». В отличие от договора 1873 г., который был консультативным пактом, договор 1881 г. являлся, прежде всего, соглашением о нейтралитете.

Договаривающиеся стороны взаимно обязывались соблюдать нейтралитет, в случае если какая-либо из них окажется в состоянии войны с четвёртой великой державой. Это означало, что Россия обязывалась перед Германией не вмешиваться во франко-германскую войну. По-видимому, тут сказалось воздействие Гирса и других германистов из царского окружения. Германия и Австрия в обмен гарантировали то же самое России на случай англо-русской войны. Гарантия нейтралитета распространялась и на случай войны с Турцией, при том, однако, непременном условии, чтобы заранее были согласованы цели и предполагаемые результаты этой войны. Было предусмотрено, что никто из участников договора не станет пытаться изменить существующее территориальное положение на Балканах без предварительного соглашения с двумя другими партнёрами. Кроме того, Германия и Австрия обещали России, что окажут ей дипломатическую поддержку против Турции, если та отступит от принципа закрытия проливов для военных судов всех наций. Этот пункт был особенно важен для русского правительства. Он предупреждал возможность англо-турецкого соглашения и устранял опасность появления английского флота в Чёрном море. Таким образом, посредством договора 18 июня 1881 г. Германия гарантировала себе русский нейтралитет в случае своей войны с Францией; Россия же обеспечивала для себя нейтралитет Германии и Австрии при войне своей с Англией и Турцией.

Договором 18 июня 1881 г. Бисмарк обеспечивал себя от франко-русского союза в обмен за свои гарантии для России на случай англо-русской войны. Уязвимым местом всей этой дипломатической комбинации было то, что согласие трёх императоров могло держаться лишь до тех пор, пока не проснутся вновь австро-русские противоречия, смягчившиеся было после окончания восточного кризиса 1875 – 1878 гг. Иначе говоря, соглашение трёх императоров было прочно лишь постольку, поскольку положение на Ближнем Востоке оставалось более или менее спокойным.

Второй договор 1881 и 1884 годы. 6 (18) июня 1881 года в Берлине был подписан новый договор трёх императоров. Берлинским договором было подписано соглашение о взаимных гарантиях между Россией, Германией и Австро-Венгрией. Договор был заключен на 3 года и продлен 15 (27) марта 1884 года еще на 3 года.

Значение договора было подорвано обострением в 1885-1886 годах австро-русских отношений из-за вопроса внешнеполитической ориентации Болгарии и сербско-болгарской войны. «Союз трёх императоров» окончательно распался, после чего в 1887 году был заключён русско-германский договор перестраховки.

Крах союза трёх императоров. С самого начала болгарского кризиса английское правительство стремилось втянуть Австрию и Германию в конфликт о Россией . Со своей стороны и Бисмарк с не меньшим усердием трудился над тем, чтобы спровоцировать англо-русское столкновение, а самому при этом остаться в стороне.

Вскоре после того как Солсбери в 1885 г. сменил Гладстона у власти, он послал к Бисмарку своего секретаря Ф. Керри со специальной миссией. Цель её заключалась в том, чтобы подтолкнуть Германию на борьбу против России. Однако это вовсе не входило в расчёты Бисмарка, который со своей стороны всегда стремился к тому, чтобы осложнить англо-русские отношения. Бисмарк ответил английскому правительству, что «Англия ни в коем случае не может рассчитывать на союз с Германией против России». Как неоднократно выражался Бисмарк, он не желал, чтобы немцы таскали для Англии каштаны из русского огня. Он считал, что чем пассивнее будет держаться Германия в восточном вопросе, тем больше будет шансов, что англичане решатся сами выступить против России, бок о бок с Австро-Венгрией. Таким образом, столь желанный для германского канцлера англо-русский конфликт был бы налицо. Канцлер настойчиво уговаривал австрийцев не ссориться с Россией до тех пор, пока у них не будет абсолютной уверенности, что Англия также не уклонится от борьбы. При этом Бисмарк неустанно твердил, что Австро-Венгрии не следует рассчитывать на поддержку Германии в войне из-за Болгарии: ведь договор 1879 г. распространяется лишь на случай прямого нападения России на австро-венгерскую территорию. «Если Англия не пойдёт впереди, – писал в другой раз Бисмарк, – глупа будет Австрия, если будет на неё рассчитывать. Если Рандольф Черчилль боится выступить вместе с Австрией и Турцией, то ради чего же тогда одна Австрия должна ухватить кошку за хвост? Чтобы потом быть покинутой Англией?». Следующая записка Бисмарка ясно определяет суть политики германского канцлера: «Мы должны стремиться сохранить свои руки свободными, чтобы в случае, если дело дойдёт до разрыва с Россией из-за восточных вопросов, мы не были тотчас же втянуты в конфликт, так как все наши силы понадобятся нам против Франции. Если мы останемся нейтральными в войне Австрии и её союзников против России, то мы сможем избежать войны с Францией, так как последняя не может начать войны, пока мы не втянуты в борьбу с Россией... Если мы выдержим намеченную здесь линию, – продолжает Бисмарк, – то весьма вероятно, что обе войны, которые угрожают Европе, могут пройти отдельно одна от другой». Таким образом, Бисмарк ясно формулирует свои цели: избежать войны на два фронта и обеспечить условия для локализации будущих войн.

С осени 1886 г., по мере ухудшения австро-русских отношений , Бисмарк начинает энергично работать над установлением англо-австрийского сотрудничества. Он стремится связать Англию возможно более твёрдыми обязательствами перед Австрией, а также и Италией на случай совместных действий против России, а отчасти и против Франции.

Может показаться, что Бисмарк совершил поворот в своей политике в сторону открытого антирусского курса. Однако это было бы упрощённым и неправильным пониманием его политики. Бисмарковская дипломатия была очень сложна: канцлер одновременно проделывал маневры в разных направлениях.

Ещё в середине октября 1886 г. Бисмарк настойчиво предостерегал Шувалова против оккупации Болгарии. Но вот 21 ноября 1886 г. в Берлин приехал брат царя великий князь Владимир Александрович. Во время этого визита сын канцлера, ставший к этому времени статс-секретарём ведомства иностранных дел, в продолжительной беседе с великим князем опроверг всё то, что и он сам и его отец совсем недавно говорили Шувалову, предостерегая против посылки русских войск в Болгарию.

Что же заставило канцлера вернуться к своей весенней позиции? Дело в том, что в октябре Бисмарк узнал об улучшении франко-русских отношений. А 5 ноября 1886 г. французский премьер Фрейсинэ рассказал германскому послу, будто Россия предлагала Франции союз против Германии. На самом деле разговоры о союзе вело не русское правительство, а приезжавшие в Париж агенты Каткова. Но Бисмарк принял сообщение Фрейсинэ за чистую монету. Это не удивительно, если учесть, что в России имелось сильное течение в пользу франко-русского сближения.

В такой обстановке Бисмарк и предпринял один из самых сложных маневров, какие только знает история дипломатии. С одной стороны, он не скупится на авансы России и подталкивает сё на военную интервенцию в Болгарии. С другой – он сдерживает Австрию в её противодействии России. В то же время канцлер работает над активизацией английской политики и стремится вызвать англо-русский конфликт, будучи готов в этом случае спустить и Австро-Венгрию с цепи, на которой он сё твёрдо решил держать, пока не последует выступление Англии. Однако для Германии Бисмарк намерен был даже и в этом случае оставить руки свободными и сохранить «дружественные» отношения с Россией.

Этим не исчерпывалась сложнейшая игра, которую повёл Бисмарк. Одновременно с маневрами в области англо-австро-русских отношений германский канцлер довёл до крайней степени возбуждения газетную кампанию против Франции.

Эта кампания имела для Бисмарка большое значение и с точки зрения внутренней политики. Исключительный закон, проведённый канцлером против социалистов, не давал ожидаемых результатов. Выборы в 1881 и 1884 гг. оказались для Бисмарка крайне неудачными. Партия центра держала себя слишком независимо. К тому же император дряхлел, и надвигалась смена монарха. Предстояло, наконец, возобновление закона об утверждении военного бюджета на семилетний срок (септенната) и значительное усиление армии. Канцлер был заинтересован в том, чтобы вызвать в стране взрыв шовинизма. Он уже не раз успешно применял подобный приём. Поэтому его пресса подхватывала и непомерно раздувала все факты реваншистской пропаганды. А французские националисты своими выходками сами помогали тому, чтобы антифранцузская кампания германского канцлера не оставалась без пищи.

Военная тревога в январе 1887 г. Принявшись с конца октября усердно ухаживать за Россией, Бисмарк добился известного успеха: обман удался, хотя и не надолго, конце 1886 г. сам Александр III на некоторое время прониксядоверием к повороту в германской политике. «Теперь действительно видно, – говорил царь, – что Германия заодно с нами в болгарском вопросе». Царя особенно заботил один, в сущности довольно мелкий, вопрос: как бы ненавистный ему Баттенберг не вернулся в Болгарию. Это было бы для Александра III личным оскорблением. Графу Петру Шувалову, который собирался ехать в Берлин по своим частным делам, было поручено переговорить по этому вопросу с германским канцлером; нужно было, чтобы кайзер запретил Баттенбергу как офицеру немецкой службы возвращение на болгарский престол.

Пётр Шувалов, так же как и брат его Павел, с 1885 г. занявший пост посла в Берлине, был давнишним сторонником тесной дружбы с Германией. У Бисмарка он был persona grata. Когда Пётр Шувалов прибыл в Берлин, он вместе с братом побеседовал сперва с сыном канцлера графом Гербертом Бисмарком. Тот обещал, что его отец окажет царю содействие в деле Баттенберга. Вслед за тем братья Шуваловы, по собственному почину, перешли к вопросу о дальнейшей судьбе союза трёх императоров: срок договора 1884 г. истекал предстоящим летом. Пётр Шувалов предложил Герберту Бисмарку возобновить договор без Австрии; отношения России с этой державой слишком уже испортились после событий минувшей осени. Двойственный русско-германский договор должен был строиться на следующей основе: Россия гарантирует Германии свой нейтралитет в случае франко-германской войны. «При этом, – заявил Шувалов, – безразлично, нападёт ли Франция на Германию, или же вы начнёте против неё войну и наложите на неё 14 миллиардов контрибуции, или даже посадите прусского генерала в качестве парижского губернатора». Предложение Шувалова было по условиям 80-х годов столь смелым, что сам Бисмарк, читая донесение сына, поставил на полях вопросительный знак. В обмен Шувалов просил у Германии обязательства, что она не станет препятствовать России овладеть проливами и восстановить русское влияние в Болгарии .«С большим удовольствием», – пометил канцлер на донесении Герберта.

Через несколько дней братья Шуваловы и Бисмарк, сидя за бутылкой шампанского, составили проект договора на только что изложенной основе. Были, впрочем, добавлены ещё некоторые важные пункты; они обязывали Россию «ничего не предпринимать против территориальной целостности Австро-Венгрии» и признавали Сербию сферой австрийского влияния.

Бисмарк был в восторге от бесед с Шуваловым. На другой день, 11 января 1887 г., предстояло большое выступление канцлера в Рейхстаге. Этого выступления ждал весь политический мир. Бисмарк говорил весьма смело. В его речи были две основные мысли: дружба с Россией и вражда с Францией . «Дружба России для нас важнее, чем дружба Болгарии и чем дружба всех друзей Болгарии в нашей стране», – заявил канцлер. О возможности войны с Францией Бисмарк высказался в том смысле, что никто не может знать, когда эта война придёт: быть может через 10 лет, а может быть и через 10 дней.

В эти дни германские дипломатические представители в Константинополе и в Софии получили из Берлина предписание – в болгарском вопросе самым энергичным образом поддерживать русскую политику. Одновременно Бисмарк усилил дипломатический нажим на западноевропейском международном фронте. 13 января 1887 г. он обратился к бельгийскому правительству с запросом, принимает ли оно меры (и какие именно) для обеспечения своего нейтралитета в случае якобы возможного французского вторжения в Бельгию. 22 января поверенному в делах в Париже было предписано срочно представить сведения о французских военных приготовлениях. Канцлера, как он заявлял в своём письме, «занимает вопрос, не следует ли обратить внимание французского правительства на то обстоятельство, чтоего военные приготовления заставляют сомневаться в его миролюбии».

Привезённый Шуваловым в Петербург плод его личной дипломатии не встретил одобрения даже со стороны такого германофила, как Гирс. Министр нашёл, что Шувалов продешевил, наобещав Бисмарку гарантию целостности Австрии и её преобладания в Сербии. Сам царь отнёсся к проекту Шувалова ещё более недоверчиво. 17 января, на докладе царю, Гирс к ужасу своему убедился, что под вопросом стоит вся проводимая им политика германской ориентации. Ближайший сотрудник Гирса Ламздорф записал в этот день в своём дневнике: «Повидимому, интриги Каткова или какие-нибудь другие пагубные влияния опять сбили нашего государя с пути. Его величество высказывается не только против тройственного союза (с участием Австро-Венгрии),но даже против союза с Германией. Ему будто бы известно, что союз этот непопулярен и идёт вразрез с национальными чувствами всей России; он признаётся, что боится не считаться с этими чувствами и т. д.». Поприказу царя Гирс предписал Павлу Шувалову пока что совершенно воздержаться от разговоров с Бисмарком о заключении русско-германского договора.

В первые дни февраля Бисмарку, наконец, стало уже совершенно ясно, что проект Шувалова не встретил одобрения царя и что, следовательно, на поддержку России рассчитывать не приходится. При таких условиях Бисмарку оставалось только одно – отказаться от плана нападения на Францию.

26 января посол в Петербурге Лабуле по собственной инициативе обратился к Гирсу с вопросом, «окажет ли Россия его родине моральную поддержку, продвинет ли она свои войска к границе Пруссии и не связана ли она какими-либо обязательствами по отношению к Германии». Гире ответил, что Россия никакими обязательствами не связана (что было не вполне точно) и поэтому располагает свободой действий. «И вы мне позволите сохранить таковую, – довольно резко добавил он – не принимая никаких обязательств по отношению к вам». Сколь это ни удивительно, обескураживающий ответ русского министра чрезвычайно обрадовал Флуранса. Заявление Гирса избавляло его от необходимости продолжать переговоры с Россией, которые могли бы ещё больше раздражить германского канцлера.

Договор перестраховки. К моменту завершения англо-итальянских переговоров Бисмарку уже было совершенноясно, что проект Шувалова потерпел неудачу. Но, убедившись в этом, канцлер всё-таки не терял надежды договориться с Россией, дабы обеспечить её нейтралитет на случай войны с Францией. Чтобы добиться этого, он с половины февраля принялся вредить России всюду, где только мог; таким путём он надеялся убедить царя в пользе германской «дружбы». Чиня России множество крупных и мелких неприятностей, Бисмарк в то же время то и дело заговаривал с ней о соглашении .

Всё же усилия Бисмарка не пропали даром: в апреле 1887 г. царь дал, наконец, согласие на возобновление переговоров с Германией о замене истекавшего договора трёх императоров двойственным русско-германским соглашением . Переговоры начались в Берлине между Павлом Шуваловым и Бисмарком. 11 мая 1887 г. Шувалов передал Бисмарку русский проект договора двух держав. Первая статья этого проекта гласила: «В случае, если бы одна из высоких договаривающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сохранит по отношению к ней благожелательный нейтралитет». Вокруг этой статьи и развернулись наиболее жаркие споры. Заслушав русский проект, Бисмарк сделал несколько сравнительно второстепенных замечаний, а затем, как повествует Шувалов, «канцлер обратился к своей любимой теме: он снова стал говорить о Константинополе, о проливах и т. д. и т. п. Он повторил мне, – сообщал Шувалов, – что Германия была бы очень рада, если мы там обоснуемся и, как он выразился, получим в руки ключ от своего дома». Словом, Бисмарк, по своему обычаю, торговал чужим добром. Он предложил Шувалову составить отдельную, особо секретную статью, содержащую согласие Германии на захват проливов царским правительством. «Это соглашение, – заметил канцлер, – такого рода, что его следует спрятать под двойное дно».

Полагая, что он сделал максимум возможного, чтобы соблазнить русское правительство и побудить его пойти на уступки, Бисмарк перешёл к самому главному. Он взял портфель, извлёк из него какую-то бумагу и прочёл изумлённому Шувалову текст австро-германского союза. При этом Бисмарк выразил «сожаление», что обстановка 1879 г. заставила его заключить подобный договор. Теперь он уже связан и в силу этого должен настаивать на том, чтобы из будущего русско-германского договора о нейтралитете был исключён один случай, а именно, когда Россия нападёт на Австрию. Шувалов стал возражать, но недостаток времени заставил прервать беседу.

Через два дня встретились снова. Шувалов возобновил свои возражения; Бисмарк также стоял на своём. Тогда 17 мая Шувалов предложил канцлеру добавить к строкам об ограничении германских обязательств на случай войны между Россией и Австрией следующую оговорку: «а для России исключается случай нападения Германии на Францию». Смысл этого добавления был очень ясен и прост. Он сводился к следующему: Вы не хотите нам позволить в случае надобности разбить Австрию. Хорошо. Но имейте в виду, что и мы не позволяем вам разбить Францию. Обещая свой нейтралитет в случае её нападения на вас, мы будем лишь сдерживать её собственные агрессивные замыслы, подобно тому как и вы обещаете это сделать в отношении вашей союзницы Австрии. Бисмарк был крайне недоволен, но Шувалов оказался столь же твёрд, как и он сам. Было перепробовано немало различных редакций. Наконец, сошлись на нижеследующем тексте статьи 1 договора: «В случае, если бы одна из высоких договаривающихся сторон оказалась в состоянии войны с третьей великой державой, другая сторона будет хранить по отношению к первой благожелательный нейтралитет и приложит все старания к локализации конфликта. Это обязательство не относится к войне против Австрии или Франции в случае, если бы таковая возгорелась вследствие нападения на одну из этих держав одной из высоких договаривающихся сторон».

Так гласила статья 1. Статья 2 касалась балканского вопроса:

«Германия признаёт права, исторически приобретённые Россией на Балканском полуострове, и особенно законность её преобладающего и решительного влияния в Болгарии и в Восточной Румелии. Оба двора обязуются не допускать никаких изменений в территориальном status quo названного полуострова, не сговорившись предварительно между собой».

Статья 3 воспроизводила статью договора 1881 г. относительно закрытия проливов.

К договору был приложен особый протокол. В нём Германия обязывалась оказать России дипломатическое содействие, если русский император найдёт нужным «принять на себя защиту входа в Чёрное море» в целях «сохранения ключа к своей империи». Германия обещала также никогда не давать согласия на реставрацию принца Баттенбергского на болгарском престоле. Договор вместе с протоколом был подписан Шуваловым и Бисмарком 18 июня 1887 г. Он получил название договора перестраховки: застраховавшись от России и Франции с помощью союзов с Австро-Венгрией и Италией, Бисмарк теперь как бы перестраховывался посредством соглашения с Россией.

Обещая России, согласно новому русско-германскому договору, свой нейтралитет в случае нападения на неё Австрии, Бисмарк, с другой стороны, ещё в 1879 г. гарантировал Австрии военную помощь в случае нападения на неё России. Следует отметить, что ни один из этих договоров не содержал определения, что следует считать «нападением». Решение вопроса, кто на кого напал, Бисмарк оставлял за собой, предлагая положиться на его «лояльность». Ясно, что тем самым он создавал себе орудие для давления и на Россию и на Австрию.

Сложность положения усугублялась тем, что с 1883 г. существовал австро-румынский союз, в силу которого Австрия должна была оказать военную помощь Румынии в случае нападения на неё России. К этому договору немедленно после его подписания примкнула и Германия. Таким образом, она была обязана и в случае войны России против Румынии объявить России войну. Между тем по новому русско-германскому договору Германия обязывалась перед Россией соблюдать в подобном случае нейтралитет. Положение было таково, что могло поставить втупик и самого искушённого дипломата. Но Бисмарка оно не смущало. Он быстро вышел из положения, мимоходом бросив замечание, что для Румынии у Германии всё равно не нашлось бы большого количества войск. В 1888 г. Бисмарк возобновил договор с Румынией, нимало не смущаясь тем, что у него уже имелось противоречащее ему соглашение с Россией.

Гораздо больше тревожила Бисмарка недостаточность русских обязательств на случай войны с Францией. С этой точки зрения соглашение с Россией не удовлетворяло германского канцлера. Вскоре же по подписании договора он решил привести в действие все рычаги для давления на Россию.

Бисмарк начал с того, что уклонился от помощи России, когда та хотела воспрепятствовать избранию на болгарский престол неприемлемого для неё австрийского ставленника – принца Фердинанда Кобургского. Затем при содействии Бисмарка 12 декабря 1887 г. было заключено новое англо-австро-итальянское соглашение: оно уточняло линию, намеченную соглашением от 12 февраля – 24 марта. Ещё более действенными обещали быть средства экономического давления. Германская пресса начала кампанию против русского кредита. Бисмарк издал указ, запрещавший правительственным учреждениям помещать деньги в русские бумаги; Рейхсбанку он запретил принимать эти бумаги в залог. О новом займе в Берлине русскому правительству не приходилось и думать. Наконец, в конце 1887 г. в Германии было проведено повышение пошлин на хлеб.

Ухудшение русско-германских отношений. Результатом всех мероприятий, предпринятых Бисмарком против России, было резкоеухудшение русско-германских отношении.Оно совпало с ещё более острым кризисомв отношениях России с Австро-Венгрией.

Причиной этого кризиса была энергичная поддержка, которую Австро-Венгрия оказывала новому болгарскому князю, в то время как Россия упорно уклонялась от его признания, считая его узурпатором. Осенью Кальноки в публичной речи подверг резкой критике русскую политику. Русское правительство в свою очередь приняло в отношении Австрии угрожающий тон. Всё это сопровождалось шумной газетной перебранкой.

Особую серьёзность придавало этим событиям то обстоятельство, что в России они совпали с переброской нескольких воинских частей на австрийскую границу. На самом деле эта переброска была частью большого плана изменения дислокации русской армии, который был выработан уже давно, ещё до русско-турецкой войны. Новые переброски войск в конце 1887 г., таким образом, не заключали в себе ровно ничего непосредственно угрожающего. Но в накалённой атмосфере 1887 г. австрийцы очень испугались этих военных мероприятий России. Со своей стороны и русская дипломатия (и даже Гире) не рассеивала этих страхов, рассчитывая использовать их для давления на Австрию в вопросе о судьбах болгарского княжеского престола.

В довершение всего осенью, во время пребывания Александра Ш в Копенгагене у родителей его жены, царю были переданы документы, из которых явствовало, что и Бисмарк активно поддерживает князя Фердинанда.

На обратном пути из Копенгагена царь заехал в Берлин. Бисмарк встретил его весьма своеобразно. За день до приезда Александра он издал упомянутый выше указ, запрещавший ломбардирование русских бумаг в Рейхсбанке. А затем, показав таким образом когти, при личной встрече канцлер со всем своим красноречием постарался убедить царя, что Германия вовсе не заинтересована в поддержке Фердинанда Кобургского. При атом, разумеется, Бисмарк доказывал подложность переданных царю документов.

Мольтке и его помощник генерал-квартирмейстер Вальдерзее, ссылаясь на военные приготовления России, требовали превентивной войны против неё. Они указывали на перевес Германии в отношении боевой готовности и напоминали, что в скором времени соотношение сил может измениться. Но как ни ненавидел Бисмарк Россию, он, тем не менее, не хотел войны против неё. Он предвидел необычайные трудности этой войны. Он знал, что она неизбежно осложнится вмешательством Франции, и понимал все тяготы войны на два фронта. Канцлер запугивал Россию, но решительно противился воинственным планам германского генерального штаба.

К концу декабря русское правительство поняло, что угрозы по адресу Австрии ему не дадут ничего. Но и Бисмарк в свою очередь убедился, что не достигнет тех целей, которые себе ставил, и лишь окончательно испортит русско-германские отношения. Тогда канцлер переменил фронт. Он помог царю получить чисто демонстративное удовлетворение, добившись от султана как сюзерена Болгарии прокламации о незаконности избрания Фердинанда. Последний, впрочем, остался на престоле, хотя и не был признан де юре. После этого политическая атмосфера несколько разрядилась. Но состояние Европы напоминало тяжёлое похмелье. Бисмарк не сумел направить русскую политику в нужный ему политический фарватер. Своим нажимом на Россию Бисмарк достиг результатов, прямо обратных тем, к которым стремился: собственной рукой он заложил фундамент того самого франко-русского союза, предотвращению которого он после 1871 г. в течение стольких лет отдавал свои силы.

Деньги, в которых отказывали в Берлине, царское правительство нашло в Париже. В 1887 г. были заключены первые русские займы во Франции, а в 1888 – 1889 гг. на парижском денежном рынке была проведена огромная финансовая операция по конверсии русского государственного долга. С тех пор один заём следовал за другим. Французский капитал стал главным кредитором царизма. Вскоре царская Россия сделалась важнейшей сферой экспорта французского капитала. Дальнейшие события показали, каким важным политическим орудием явились эти займы в отношениях Франции с царской Россией.

После событий 1887 г. прогерманская клика Фердинанда Кобургского вовлекла Болгарию в орбиту австро-германской политики. Но ни ошибки царской политики, ни преступная деятельность болгарской правящей клики не смогли ослабить чувства солидарности, связывающего болгар с их освободителями – русскими. Это чувство осталось важнейшим политическим фактором, с которым в той или иной мере вынуждена была считаться дипломатия кобургской камарильи.

Одним из результатов ухудшения русско-германских и франко-германских отношений явилось и то, что Бисмарк приостановил германскую колониальную экспансию. Ссориться с Англией снова стало опасно. С 1886 г. Бисмарк не производит новых колониальных захватов, если не считать некоторого расширения ранее приобретённых колоний. В 1889 г. Бисмарк предложил Солсбери заключить союз против Франции. На это ему было отвечено отказом.

Отставка Бисмарка.Ко времени переговоров с Англией в 1889 г. положение Бисмарка пошатнулось. В марте 1888 г. умерВильгельм I, а через три месяцаскончался и его сын Фридрих III. На престол вступил Вильгельм II. Самовлюблённый, суетливый, любитель театральных поз и напыщенных речей, всегда стремившийся играть эффектную роль, молодой кайзер скоро поссорился с властным стариком-канцлером, который не терпел вмешательства в свою политику. Между канцлером и кайзером имелись серьёзные разногласия по вопросу об отношении к России. Генерал Вальдерзее, сменивший в 1888 г. дряхлого Мольтке, продолжал настаивать на превентивной войне против России; молодой кайзер склонялся к этой точке зрения. Бисмарк, как всегда, считал войну против России гибельной.

В силу целого ряда обстоятельств, преимущественно внутренней политики, в марте 1890 г. Бисмарк вынужден был уйти в отставку после 28 лет пребывания на посту главы правительства сначала Пруссии, а затем Германской империи. Это случилось в тот момент, когда между ним и Шуваловым уже начались переговоры о возобновлении договора перестраховки, срок которого истекал в июне 1890 г.

Новый канцлер генерал Каприви был заражён настроениями генерального штаба. Он считал, что избежать войны с Россией нельзя и что договор с ней ввиду этого бесполезен. Таковы же были взгляды и советника ведомства иностранных дел барона Гольштейна. Этот чиновник, скромный по рангу, начал свою карьеру, исполняя обязанности бисмарковского шпиона за своим непосредственным начальником – послом в Париже графом Арнимом. Говорят, Гольштейну доводилось подслушивать беседы Арнима, лёжа под большим диваном в приёмной посольства. Берлинское высшее общество подвергло Гольштейна остракизму, но он держался прочно благодаря всемогущему канцлеру. Это не мешало тому же Гольштейну принимать живейшее участие в интригах против Бисмарка в расчёте на то, что после ухода канцлера к нему самому перейдёт фактическое руководство внешней политикой Германской империи. Голь-штейн не ошибся. Каприви мало смыслил в дипломатии. Не особенно опытен в ней был и новый статс-секретарь Маршалль фон Биберштейн. Между тем Гольштейн прекрасно знал все дела, был на редкость трудоспособен и вскоре прибрал к рукам всю германскую дипломатию. Гольштейн чуждался всякого гласного выступления: он умел действовать только в недрах своего кабинета. Основной чертой его характера была крайняя подозрительность. Она порождала у Гольштейна вечные, часто фантастические, сомнения и страхи: нередко в своих политических выкладках он исходил из совершенно химерических положений. После отставки Бисмарка Гольштейн вообразил, что возобновление договора перестраховки крайне опасно: при ухудшившихся отношениях русское правительство может использовать этот документ, чтобы, показав его австрийцам, взорвать Тройственный союз. Это было чистой фантазией. Никто так не боялся разглашения тайны этого договора, как царь Александр III, чрезвычайно считавшийся с катковскими кругами. Как бы то ни было, Гольштейн, Маршалль и Каприви решили, что договора возобновлять не стоит.

Дипломатия Бисмарка ставила своей задачей предотвращение непосильной войны на два фронта. Дипломатия Каприви считала эту задачу невыполнимой. Она исходила из предпосылки, что Германия должна готовиться к войне против франко-русского блока.

Для успеха подготовки нужно было создать такую группировку, которая превосходила бы по своей силе Россию и Францию, взятые вместе. Ключ к разрешению задачи находился в руках Англии. Её присоединение к Тройственному союзу дало бы ему безусловное превосходство над франко-русской группой. Оно обеспечило бы верность Италии, открытое побережье которой не позволяло ей идти против Англии – этой владычицы морей. Оно помогло бы привлечь и Турцию на сторону Тройственного союза.

Сближение было начато договором, заключённым между Германией и Англией летом 1890 г. Германия уступала Англии ряд важных территорий в Африке, прежде всего Уганду, открывавшую доступ к верховьям Нила. Она соглашалась и на британский протекторат над Занзибаром, центром восточно-африканской торговли. В обмен Англия уступала Германии Гельголанд. Его стратегическое значение было огромно. Гельголанд является ключом к германскому побережью Северного моря. Англичане в те годы недооценивали важность этой позиции.

Однако, невзирая на удачное начало англо-германского сближения, надежды Каприви на Англию не оправдались. Английское правительство упорно отклоняло многократные предложения примкнуть к Тройственному союзу, которые делал Каприви в период своего канцлерства (с 1890 по 1894 г.).

Бисмарк как дипломат. С уходом Бисмарка завершился крупнейший этап в истории германской дипломатии.Бисмарк был, несомненно, единственным выдающимся дипломатом Германской империи. Он являлся представителем прусского юнкерства и германской буржуазии в период борьбы за национальное объединение Германии, а затем за упрочение созданного им государства. Он жил и действовал в эпоху, когда империализм ещё далеко не сложился. Проблемы колониальной политики не стояли для Бисмарка на первом плане. Не помышлял он и о создании мощного германского флота. Изоляция Франции составляла главную задачу дипломатии первого германского канцлера, а высшим своим достижением он счёл бы новую локализованную войну против Франции – лишь бы удалось добиться прочных гарантий против вмешательства третьих держав. Такая война превратила бы Германию в гегемона Западной Европы.

Отличительной особенностью дипломатии Бисмарка был её боевой и насильнический характер; в этом смысле канцлер был с ног до головы представителем прусского военного государства. К Бисмарку полностью применимо определение Никольсона, что «немецкая политика в основном является политикой силы». Когда Бисмарк видел перед собой противника, то первым движением канцлера было отыскать наиболее уязвимые его места, чтобы как можно сильнее по ним ударить. Нажим и удар были для Бисмарка средством не только побеждать врага, но и добывать себе друзей. Чтобы обеспечить верность союзника, Бисмарк всегда держал против него камень за пазухой. Если подходящего камня в его распоряжении не оказывалось, он старался запугать своих друзей всяческими мнимыми неприятностями, которые он якобы может им причинить.

Если нажим не помогал или при всей своей изобретательности Бисмарку не удавалось отыскать никакого средства давления или шантажа, он обращался к другому излюбленному своему приёму – к подкупу, при этом чаще всего за чужой счёт. Постепенно у него выработались своего рода стандарты взяток. Англичан он покупал содействием в египетских финансовых делах; русских – предоставлением помощи или свободы действий в той или иной из восточных проблем; французов – поддержкой в деле захвата самых разнообразных колониальных территорий. Арсенал таких «подарков» был у Бисмарка достаточно велик.

Менее охотно применял Бисмарк такой дипломатический приём, как компромисс, которым столь богаты летописи дипломатии англо-саксонских стран. Конечно, на протяжении долгой дипломатической деятельности канцлера найдётся немало компромиссов; достаточно вспомнить хотя бы переговоры с Шуваловым о формуле нейтралитета в договоре перестраховки. Но в общем это был не его стиль.

Бисмарк являлся большим реалистом. Он любил, когда это требовалось, толковать о монархической солидарности. Однако это не мешало ему поддерживать республиканцев во Франции, а в 1873 г. и в Испании в противовес монархистам, поскольку он тогда считал, что республиканские правительства в этих странах с точки зрения интересов Германской империи будут наиболее удобными.

Бисмарк не давал простора чувствам в своей политике: он всегда старался руководствоваться исключительно расчётом. Если какое чувство иногда и врывалось в его логику, то чаще всего – гнев. Гнев и ненависть были, пожалуй, единственными эмоциями, которые порой могли на время отклонить канцлера с пути холодного и трезвого расчёта.

Бисмарк полагал, что в политике уместно любое вероломство, позволительна любая гнусность. Пример е русско-германским договором показывает, что Бисмарку ничего не стоило подписать два несовместимых обязательства: лойяльное выполнение одного из них исключало выполнение другого. Эмсская депеша не исчерпывает списка совершённых им провокаций. В сущности, в течение всего своего канцлерства он занимался непрерывным провоцированием русско-турецких, англо-русских или франко-английских конфликтов.

Другой чертой дипломатии Бисмарка была исключительная активность. Бисмарк был энергичной, чрезвычайно деятельной натурой, которая буквально не знала покоя. Его мозг непрерывно и неутомимо работал над поисками всё новых дипломатических комбинаций.

Читая доклады Бисмарка императору, его инструкции послам и записки, которые он порой диктовал для самого себя или для уяснения своих взглядов ближайшим сотрудникам, нельзя не поражаться тем, какое множество сторон международной ситуации охвачено и связано друг с другом в этих документах. Перед читателем развёртывается бесконечно сложная и вместе с тем цельная и продуманная политическая концепция. Странно, но из-под пера этого политического дельца порой выходили строки, которые по своему характеру больше напоминают углублённый теоретический анализ международного положения или серьёзную журнальную статью, нежели официальный документ. Если бисмарковский анализ международного положения поражает своей сложностью, то практические выводы, которые Бисмарк делал из этого анализа, не меньше изумляют многообразием намечаемых дипломатических комбинаций. Простота не принадлежала к особенностям бисмарковской политики, несмотря на то, что цель её бывала обычно выражена с предельной ясностью.

Бисмарк почти всегда отчётливо знал, чего он хочет, и умел развивать поразительное волевое напряжение для достижения своей цели. Шёл, же он к ней иногда и напролом, но чаще – сложными, порой запутанными, тёмными, всегда разнообразными и беспокойными путями.

После мировой войны немецкие историки, без устали фальсифицируя историю, часто изображали Бисмарка как непогрешимого политика. Таковым он, конечно, не был. Список его ошибок не так уж мал. Но, тем не менее, он был крупнейшим дипломатом Германии. Если же сравнить его е деятелями последующего поколения, с теми, которые руководили политикой Германии после его отставки, то он и в самом деле может показаться «недосягаемым» и «непогрешимым» политиком.

Бисмарка изображают порой чуть ли не другом России. Это неверно. Он был её врагом, ибо усматривал в ней главное препятствие для германской гегемонии в Европе. Бисмарк всегда старался вредить России. Он стремился втянуть её в конфликты с Англией, Турцией. Но канцлер был достаточно умён, чтобы понимать, какая огромная сила таится в русском народе. Бисмарк видел, что царская власть сковывает могучие силы России, и это было одной из причин, почему он предпочитал царское самодержавие всякому другому русскому режиму. Всячески вредя России, Бисмарк старался это делать чужими руками. Грозным предостережением звучат строки, посвященные Бисмарком проблеме русско-германской войны. «Эта война с гигантскими размерами своего театра была бы полна опасностей, – говорил Бисмарк. – Примеры Карла XII и Наполеона доказывают, что самые способные полководцы лишь с трудом выпутываются из экспедиции в Россию». И Бисмарк полагал, что война с Россией явилась бы для Германии «большим бедствием». Если бы даже военное счастье улыбнулось Германии в борьбе с Россией, то и тогда «географические условия сделали бы бесконечно трудным доведение этого успеха до конца».

Но Бисмарк шёл дальше. Он не только сознавал трудности войны с Россией. Он считал, что если бы даже, вопреки ожиданию, Германии удалось добиться полного успеха в чисто военном смысле этого слова, то и тогда она не достигла бы настоящей политической победы над Россией, ибо нельзя победить русский народ. Полемизируя со сторонниками нападения на Россию, Бисмарк в 1888 г. писал: «Об этом можно было бы спорить в том случае, если бы такая война действительно могла привести к тому, что Россия была бы разгромлена. Но подобный результат даже и после самых блестящих побед лежит вне всякого вероятия. Даже самый благоприятный исход войны никогда не приведёт к разложению основной силы России, которая зиждется на миллионах собственно русских... Эти последние, даже если их расчленить международными трактатами, так же быстро вновь соединятся друг с другом, как частицы разрезанного кусочка ртути. Это неразрушимое государство русской нации, сильное своим климатом, своими пространствами и ограниченностыо потребностей...».

Строки эти отнюдь не свидетельствуют о симпатиях канцлера к России. Они говорят о другом: старый хищник был осторожен и зорок.

Франко-русский союз (1891 – 1893 гг.). Русское правительство без замедления сделало свои выводы из отказа правительстваКаприви от возобновления договора перестраховки и из попыток Германии сблизиться с Англией. Франция отныне должна была стать не только кредитором, но и союзником Российской империи. Гире, правда, по мере своих сил тормозил сближение с Францией. Когда весной 1891 г. французское правительство, оправившись от испуга, объявшего его в 1887 г., поставило в Петербурге вопрос о союзе, оно сначала получило уклончивый ответ. Царскому правительству скоро пришлось об этом пожалеть: парижский Ротшильд тут же отказал ему в очередном займе, вдруг вспомнив об участи своих единоверцев-евреев в Российской империи.

В военном союзе Франция нуждалась больше, чем Россия. При этом финансовую зависимость царизма от французского капитала она могла использовать, чтобы побудить Россию связать себя союзными обязательствами. Не следует, однако, видеть в этой зависимости единственную основу франко-русского союза. Хотя и не так сильно, как Франция, но и царское правительство тоже боялось остаться изолированным перед лицом Германии. Особенно встревожилось оно после того, как 6 мая 1891 г. состоялось возобновление Тройственного союза, сопровождавшееся демонстрациями дружбы между его участниками и Англией.

В июле 1891 г. французский флот прибыл с визитом в Кронштадт; при встрече эскадры царь Александр III с непокрытой головой прослушал «Марсельезу». То было невиданным зрелищем: самодержец всероссийский обнажил голову при звуках революционного гимна.

Одновременно с кронштадтской демонстрацией был заключён франко-русский консультативный пакт (самый термин, впрочем, в ту пору ещё не употреблялся). Пакту была придана довольно сложная форма. 21 августа 1891 г. Гире послал русскому послу в Париже Моренгейму письмо для передачи французскому министру иностранных дел Рибо. Письмо начиналось с указания на причины, которые ближайшим образом вызывали заключение франко-русского соглашения. Гире указывал на «положение, создавшееся в Европе благодаря открытому возобновлению Тройственного союза и более или менее вероятному присоединению Великобритании к политическим целям, преследуемым этим союзом». В письме далее констатировалось, что «в случае, если бы мир оказался действительно в опасности, и в особенности в том случае, если бы одна из двух сторон оказалась под угрозой нападения, обе стороны уславливаются договориться о мерах, немедленное и одновременное проведение которых окажется в случае наступления означенных событий настоятельным для обоих правительств». 27 августа Рибо ответил письмом на имя Моренгейма. В нём он подтверждал согласие французского правительства со всеми положениями Гирса и, кроме того, ставил вопрос о переговорах, которые заранее уточнили бы характер предусмотренных данным соглашением «мер». По существу, Рибо предлагал заключение военной конвенции. Летом 1892 г. в Петербург приехал заместитель начальника французского генерального штаба. Во время его пребывания в русской столице военная конвенция была предварительно подписана представителями генеральных штабов. После этого по приказу царя её текст был послан на политическую апробацию министру иностранных дел.

Гире считал, что обмена прошлогодними письмами о взаимной консультации вполне достаточно. Он положил проект конвенции под сукно. В таком положении дело оставалось до декабря 1893 г. Панамский скандал, создавший некоторую неустойчивость внутреннего положения Франции, помогал Гирсу тормозить оформление военной конвенции.

Сдвинуть с мёртвой точки дело франко-русского сближения помогло германское правительство. Оно совершило по отношению к России новые враждебные акты. Стремясь завоевать для своей промышленности русский рынок, оно явно клонило дело к таможенной войне. В 1893 г. такая война, наконец, разразилась. Таможенная война должна была способствовать экономическому закабалению России германским капиталом. В том же году в Германии был принят закон о новом значительном усилении армии. В результате в 1893 г. русская эскадра демонстративно отдала визит французскому флоту в Тулоне. 27 декабря 1893 г. Гире был вынужден сообщить французам, что Александр III одобрил проект франко-русской военной конвенции.

Статья 1 конвенции гласила:

«Если Франция подвергнется нападению Германии или Италии, поддержанной Германией, Россия употребит все свои наличные силы для нападения на Германию.

Если Россия подвергнется нападению Германии или Австрии, поддержанной Германией, Франция употребит все свои наличные силы для нападения на Германию».

Статья 2 устанавливала, что «в случае мобилизации сил Тройственного союза или одной из входящих в него держав Франция и Россия по поступлении этого известия и не ожидая никакого предварительного соглашения мобилизуют немедленно и одновременно все свои силы и придвинут их как можно ближе к своим границам». Далее определялось количество войск, которое будет двинуто Россией и Францией против Германии как сильнейшего члена враждебной группировки. Французы очень добивались, чтобы Россия поменьше сил направляла на австрийский фронт. Для французов было очень важно, чтобы возможно большее количество русских войск было брошено против Германии. Это вынудило бы германское командование перебрасывать на восток свои войска с французского фронта. С апробацией военной конвенции франко-русский союз был окончательно оформлен.

Германское правительство пожинало плоды своего отдаления от России. Страшной ценой расплачивалось оно за близорукость и самонадеянность своей дипломатии: расплатой явился франко-русский союз. Хотя соглашения 1891 и 1893 гг. и оставались строго секретными, но Кронштадт и Тулон достаточно ясно говорили о том, что происходило за кулисами. Германия осложнила отношения с Россией, но не добилась взамен союза с Англией.

Германское правительство попыталось было исправить свою ошибку и вновь сблизиться с Россией. В 1894 г. таможенная война закончилась заключением русско-германского торгового договора. Это отчасти открывало путь и для нормализации политических отношений.

Потребность восстановить неосторожно нарушенные нормальные отношения с Россией была тем сильнее, что влиятельные капиталистические круги Германии всё решительнее требовали приобретения обширных колоний; это означало, что внешняя политика Германии должна вступить на антианглийский путь. Опасность одновременного отчуждения и от России и от Англии была слишком очевидна. За восстановление прежних отношений с Россией агитировал и опальный Бисмарк: он развернул энергичную борьбу против правительства Вильгельма II. Но франко-русский союз стал уже фактом; устранить его Германия не могла.

Резкое ухудшение русско-австрийских отношений произошло после решения Австро-Венгрии в 1908 г. провести аннексию Боснии и Герцеговины, оккупированных австрийскими войсками по решению Берлинского конгресса 1878 г. А. Извольский предлагал в качестве ответной меры совместное политическое и даже военное выступление России и Англии на Балканах. Но военный, морской и другие министры кабинета Столыпина выступили против втягивания России в войну. Сам премьер резко высказался против «авантюр» и заявил, что внутреннее положение России и революционная опасность не позволяют ей проводить никакой иной военной политики, «кроме строго оборонительной». Царская дипломатия была поставлена перед необходимостью искать только компромиссные решения возникающих конфликтов.

На переговорах Извольского с министром иностранных дел Австро-Венгрии Эренталем австрийская сторона пошла на уступки. Она согласилась поддержать требование России на международной конференции об открытии проливов для всех судов России и других прибрежных государств, вывести войска из Ново-Базарского санджака и отказаться от аннексии этой области, признать полную независимость Болгарии. Затем Извольский начал переговоры в Париже о начале международной конференции. В это время после младотурецкой революции в Турции пришло к власти проанглийское правительство, и Англия отказалась от поддержки русских требований по проливам. Не дожидаясь открытия конференции, император Франц-Иосиф в сентябре 1908 г. опубликовал рескрипт о присоединении Боснии и Герцеговины к австрийской монархии. Против действий Австро-Венгрии выступили Сербия, Россия и Турция; но последняя вскоре удовлетворилась денежной компенсацией и выводом австрийских войск из Ново-Базарского санджака. Германия поддержала действия австрийцев и в марте 1909 г. выдвинула ультимативное требование к России признать аннексию Боснии и Герцеговины. Русская дипломатия была вынуждена согласиться. Русская печать назвала эти события «дипломатической Цусимой».

Неудача в Боснийском кризисе предрешила отставку Извольского, зарекомендовавшего себя как «врага Германии» и не сумевшего правильно оценить расстановку сил в Европе. В июле 1909 г. его товарищем был назначен зять Столыпина С. Сазонов, он сменил Извольского на посту министра в сентябре 1910 г.

Следствием Боснийского кризиса стало опасное осложнение отношений с Германией, которое весьма тревожило Николая II. В октябре 1910 г. состоялись переговоры Николая II с Вильгельмом II в Потсдаме, на которых были достигнуты важные договоренности; они могли стать крупным успехом русской дипломатии. Оба императора обязались не поддерживать действий третьих держав, направленных против интересов друг друга. Германия должна была отмежеваться от агрессивной политики Австро-Венгрии на Балканах, а Россия – от антигерманской политики Англии.

Частичная нормализация русско-германских отношений была враждебно встречена в либеральных кругах. П. Милюков в Думе осуждал правительство за отказ от наступательного характера военного союза с державами Антанты. В действительности франко-русский союз с самого начала являлся оборонительным, а союзнические отношения России с Англией не оформлялись ни международно-правовыми актами, ни двусторонними соглашениями. Франция сочла потсдамскую встречу императоров не противоречащей франко-русскому союзу. Но английская дипломатия приложила немало усилий для того, чтобы дезавуировать ее итоги (угроза отказа в предоставлении займов и др.). От имени русского правительства Сазонов отклонил предложения Германии о соглашении по общеполитическим вопросам. В 1911 г. он заключил в Потсдаме русско-германское соглашение по частному вопросу – о железнодорожном строительстве на Ближнем Востоке: Россия согласилась со строительством Германией ветки Багдадской железной дороги до Персии и обязалась получить концессию на соединение этой ветки с Тегераном. Однако главные противоречия между Россией и Германией на Ближнем Востоке остались. Новые переговоры двух императоров состоялись в Балтийском порте в июне 1912 г., но стороны ограничились благожелательными заявлениями. Тогда же была подписана русско-французская морская конвенция, а через месяц после встречи русского и германского императоров Петербург посетил французский премьер-министр Р. Пуанкаре. Его визит превратился в демонстрацию дружбы между двумя странами. Еще раньше, в начале 1912 г., в России побывала английская парламентская делегация.

Крупной дипломатической акцией на Балканах стала попытка русского посла в Константинополе Н. Чарыкова, имевшего поручение Столыпина и Сазонова образовать в 1909-1912 гг. грандиозный всебалканский союз под эгидой России с участием Турции, Болгарии, Сербии, Румынии, Греции и Черногории для ослабления позиций Австро-Венгрии. Однако последняя совместно с Германией смогла привлечь Турцию на свою сторону. В 1912 г. при непосредственном участии России был оформлен Балканский союз в составе Сербии, Болгарии, Греции и Черногории, направленный против Турции, а также Австро-Венгрии. Быстрый разгром Турции странами Балканского союза в Первой Балканской войне 1912-1913 гг. вызвал подъем патриотических настроений в России. В Петербурге прошли демонстрации под лозунгом «Крест на святую Софию». В ответ на военные приготовления Австро-Венгрии, направленные против Балканского союза, большинство высших сановников России в конце 1912 г. высказывало решимость вступить в политическое противоборство с Австро-Венгрией и даже Германией, отвергая прежний столыпинский лозунг «Мир во что бы то ни стало». Только осторожная позиция премьер-министра В. Коковцова и С. Сазонова, поддержанных царем, предотвратила вступление России в большую войну. В феврале 1913 г. Николай II проигнорировал призывы председателя IV Думы Родзянко начать войну против Турции. Затем Россия потребовала от стран Балканского союза начать мирные переговоры. Вторая Балканская война, вспыхнувшая в июне 1913 г. между вчерашними союзниками, стала полной неожиданностью для России, которая активно участвовала в примирении сторон и выработке мирных условий. Однако Болгария, потерпев поражение в этой войне, вскоре присоединилась к австро-германскому блоку.

Русско-германские отношения продолжали ухудшаться. Последняя встреча русского и германского монархов состоялась в мае 1913 г. в Берлине. Царь обещал кайзеру, что Россия откажется от притязаний на черноморские проливы, если Германия воспрепятствует захватнической политике Австро-Венгрии на Балканах. Вильгельм II уклонился от ответа на русские предложения. Несмотря на дружеский тон прошедших бесед, кайзер более не верил в мирное разрешение накопившихся противоречий. Принимая в Берлине русского премьера В. Коковцова в ноябре 1913 г., Вильгельм сказал ему о «неизбежной» войне, которая случится независимо от того, «кто начнет ее». Таким образом, Германия дала понять России, что готова начать войну.

Ареной столкновения русских и германских интересов в 1913 г. стала Турция. Министр иностранных дел С. Сазонов не оставлял попыток присоединить Турцию к Балканскому союзу и одновременно добивался от турецкого правительства предоставления автономии армянам. Германия, опасаясь, что армянская автономия укрепит позиции России в регионе, предлагала турецким властям выслать армян из восточной Анатолии и заселить эти территории тюркскими племенами для создания «стального барьера против России». Сазонов настоял лишь на том, чтобы действия турецких властей в областях, населенных армянами, контролировались инспекторами, назначаемыми по согласованию с великими державами. Такое соглашение было подписано в январе 1914 г. Успехи Германии были значительнее. В январе 1913 г. в Турции произошел государственный переворот, приведший к власти прогерманское правительство. Осенью 1913 г. Германия направила в Турцию большую группу офицеров и генералов, которые получили важнейшие командные посты в турецкой армии. Главой миссии был генерал Л. фон Сандерс, назначенный командующим турецкими войсками в Константинополе. Общественное мнение России восприняло это событие как превращение Турции в «протекторат Германии» и фактическое установление германского контроля над проливами. После протеста, направленного Сазоновым в Берлин в виде ноты, германское правительство формально отозвало Сандерса с его поста. Глава германской миссии был переведен на более высокую должность главного инспектора турецкой армии в звании маршала, но более 70 немецких офицеров и генералов остались командирами дивизий и полков, расположенных в т. ч. в зоне проливов и в Стамбуле, а также заняли ключевые посты в военном министерстве и генеральном штабе Турции.

Германская гегемония в Турции и оголтелая антирусская пропаганда в немецких газетах изменили взгляд царя на отношения с Германией. Если прежде Николай II с неизменным недоверием относился к Англии, то теперь он принял решение готовиться к войне против Германии и Австро-Венгрии на стороне Антанты и отказался от дальнейших поисков компромисса. Девизом новой политики стало название громкой газетной статьи, опубликованной по инициативе военного министра Сухомлинова незадолго до начала военных событий: «Россия хочет мира, но готова к войне». Смену внешнеполитического курса поддержала придворная антигерманская партия во главе с матерью царя императрицей Марией Федоровной и многими великими князьями, объединившимися вокруг дяди царя – будущего Верховного главнокомандующего Николая Николаевича (Младшего).

В феврале 1914 г. П. Дурново – один из правых деятелей Государственного совета, противник вхождения России в Антанту – представил царю записку, в которой анализировал внешнюю политику России в Европе. Он доказывал, что даже военная победа над Германией не приведет к кардинальному улучшению международного положения России, но даст возможность кредиторам-союзникам закабалить ее. В случае же военных неудач, даже «частичных», Россию ожидают катастрофические последствия – революция, деморализация армии, распад государства: «Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается даже предвидению». Автор записки предлагал царю отказаться от участия в Антанте и отдать предпочтение «тесному сближению России, Германии, примиренной с нею Франции и связанной с Россией строго оборонительным союзом Японии». Замыслам Дурново не было суждено осуществиться.

В самый канун мировой войны, 7-10 июля 1914 г., Россию посетил президент Франции Р. Пуанкаре. Николай II встретил Пуанкаре в Кронштадте, президент был гостем царской семьи в Петергофе. Царь подтвердил свою верность союзническому долгу, окончательно определив сторону России в назревшем военном конфликте.

В начале XX в. России удалось сохранить свои позиции в Европе и избежать международной изоляции, реальная опасность которой существовала в годы войны с Японией. Вместе с тем, в результате настойчивых усилий англо-французской дипломатии и резкого ухудшения отношений со странами австро-германского блока Россия постепенно втягивалась в большой европейский конфликт. Несмотря на попытки русского царя сохранить свободу дипломатического маневра, страна была вовлечена в союз с державами Антанты, что сделало практически неизбежным ее участие в назревавшей мировой войне.

Сближение России и Англии. Обострение русско-германских отношений. После окончания русско-японской войны сфера интересов российской внешней политики вновь переместилась в Европу. В дипломатии произошли существенные изменения, прежде всего они коснулись русско-английских отношений.
Традиционная британская политика «блестящей изоляции» была прервана Англией в 1904 г. заключением «Сердечного согласия» с Францией, союзницей России. Это было связано с усилением Германии, особенно с ее курсом на создание мощного военно-морского флота. Англия начала искать возможности сближения с Россией. Переговоры между двумя ранее соперничавшими странами закончились подписанием в Петербурге в августе 1907 г. соглашения о разграничении интересов в Персии, Афганистане и Тибете. Этот договор окончательно закрепил раскол Европы на два противостоящих военно-политических блока: Тройственное согласие, или Антанту (Россия, Франция, Англия), и Тройственный союз (Германия, Австро-Венгрия, Италия).
Претерпели изменения и отношения России с Германией. Безоговорочная поддержка Германией агрессивной политики Австро-Венгрии на Балканах, развязанная ею шумная кампания против «славянской угрозы», заносчивый и ультимативный тон, который позволяли немецкие дипломаты по отношению к России, приводили ко все большему напряжению в русско-германских отношениях. Последний удар по самолюбию России был нанесен назначением немецкого генерала фон Сандерса командующим турецкой армией. Россия расценила этот шаг как попытку Германии взять под свой контроль черноморские проливы. Такие действия вызвали вспышку антигерманских настроений в России. Общественное мнение скорее склонялось к сотрудничеству России с республиканской Францией и либеральной Англией, чем с консервативной императорской Германией.
Начало Первой мировой войны. 15 июня 1914 г. в Сараеве, столице Боснии, был убит наследник австрийского престола эрцгерцог Франц-Фердинанд. Непосредственным исполнителем этой акции стал Г. Принцип, серб по национальности, и австро-венгерское правительство обвинило в организации убийства Сербию. Австро-Венгрия предъявила Сербии ультиматум, составленный в провокационном тоне, с явным расчетом на то, что он не будет принят Сербией.
Австрия получила от Сербии ответ на свой ультиматум. Она принимала все австрийские требования, за исключением наиболее унизительных для нее, по которым выражала готовность продолжить переговоры. Австрию подобный ответ не удовлетворил, и 15 июля 1914 г. она объявила Сербии войну.
18 июля в России была объявлена всеобщая мобилизация. Германия потребовала ее прекратить. Россия не ответила на германский ультиматум, и 19 июля (1 августа) 1914 г. Германия объявила войну России. Франция заявила о поддержке России, в ответ на это 21 июля Германия объявила войну и Франции. Англия вступила в войну 22 июля (4 августа). Войну России объявила и Австро-Венгрия. Война сразу же приобрела общеевропейский характер, а вскоре превратилась в мировую. В нее было вовлечено 38 государств с населением свыше 1,5 млрд человек. Война стала следствием глубокого кризиса европейской цивилизации. В нее поневоле была втянута и Россия. Каждая из стран - участниц войны преследовала свои цели, каждая несла определенную долю ответственности за разжигание мирового конфликта. Однако большая часть вины лежит все же на германо-австрийском блоке, затеявшем большой передел не только Европы, но и Африки. Германия в большей степени была подготовлена к войне, в ходе которой она планировала сокрушить Францию, а затем и Россию, присоединить к себе ее прибалтийские и польские губернии, некоторые французские колонии в Африке, прочно обосноваться в Турции, на Ближнем и Среднем Востоке. Австро-Венгрия стремилась подчинить Балканские государства. Россия, менее других стран нуждавшаяся в новом жизненном пространстве, тем не менее решила в общей европейской суматохе значительно улучшить свое стратегическое положение: стать хозяйкой проливов и Константинополя и единственной покровительницей Балкан, воссоединить все польские земли. У стран Антанты был и единый замысел - остановить германскую экспансию в Европе.
С первых же дней войны в Европе образовалось два фронта: Западный (в Бельгии и Франции) и Восточный (против России). Верховным главнокомандующим русской армии был назначен великий князь Николай Николаевич.
Неудачная русско-японская война послужила для военного руководства России печальным уроком. В последующие годы был осуществлен целый ряд военных программ и реформ, направленных на улучшение организационной структуры и технического оснащения армии, увеличение ее численности и повышение боеспособности. Хотя в подготовке вооруженных сил существовали серьезные недостатки и просчеты, тем не менее накануне войны Россия располагала достаточно мощной армией, способной решать сложные стратегические задачи. На всем протяжении войны русские вооруженные силы вели активные боевые операции, не раз спасая союзнические армии от поражений.
В отличие от русско-японской войны Первая мировая война была воспринята народом с пониманием: свою роль сыграл фактор объявления войны Германией России. На мобилизационные пункты в первые дни войны явилось 96% подлежащих призыву. Если до объявления всеобщей мобилизации численность вооруженных сил России составляла 1 423 000 человек, то после ее осуществления и проведения дополнительных призывов к концу 1914 г. в строю оказалось свыше 6,5 млн. человек. Всего за годы войны было мобилизовано около 15,5 млн. человек. По своему составу русская армия была по преимуществу крестьянской. Деревня отправила на фронт 12,8 млн. своих лучших работников. Политические настроения многомиллионной солдатской массы в первые годы войны вполне укладывались в формулу «За Веру, Царя и Отечество». На волне антигерманских настроений в обществе указом царя даже Санкт-Петербург был переименован в Петроград.
Военные действия в 1914 г. Германский генеральный штаб заранее разработал план ведения войны. Главной целью Германии было предотвращение войны на два фронта. Намечалось в течение 6 - 8 недель стремительным массированным ударом разгромить Францию, а затем повернуть войска на Россию.
Французский план войны был рассчитан на взаимодействие французской и русской армий. Предполагалось, что русская армия своим немедленным наступлением на востоке сорвет repманский замысел стремительного броска на Париж.
Русский генеральный штаб считал основной задачей разгром Австро-Венгрии. Поэтому первоначально основные силы решили сосредоточить на Юго-Западном фронте, оставив на Северо-Западном фронте против Германии только одну армию. Однако по настойчивому требованию Франции этот план пришлось изменять, предусмотрев почти одновременно наступление русских войск на всех фронтах. Военные планы Австро-Венгрии были безальтернативны: вся мощь дунайской империи должна была обрушиться на Россию. При этом все воюющие державы рассчитывали осуществить свои военные планы в течение 3 - 4 месяцев. Однако с первых же дней война пошла иначе. Прежде всего рухнули расчеты на ее молниеносный характер.
4 августа 1914 г. немецкие войска, нарушив объявленный Бельгией нейтралитет, начали через ее территорию наступление на Париж в обход основной группировки французских войск, сосредоточенных на французско-германской границе. Вопреки германским ожиданиям, немногочисленная бельгийская армия оказала отчаянное сопротивление. И вместо запланированных 2 - 3 дней немецкие войска продвигались к бельгийско-французской границе 15 дней. За это время вступившая в войну Англия смогла высадить на континенте свои войска. И хотя в развернувшемся пограничном сражении англо-французские войска потерпели поражение, молниеносный бросок на Париж был сорван.
В это же время, по настойчивому требованию Франции, на Восточном фронте перешли в наступление русские войска.
4(17) августа 1-я русская армия под командованием генерала Ренненкампфа, перейдя в наступление в районе Ковно - Сувалки, сломила немецкую оборону. За три дня боев она продвинулась в глубь Восточной Пруссии, разгромив несколько немецких дивизий. 7(20) августа с южной границы Восточной Пруссии начала наступление 2-я русская армия под командованием генерала Самсонова Русские стремились отрезать отступавшие немецкие войска Создалась реальная угроза захвата русскими войсками Восточной Пруссии.
Немецкий генеральный штаб вынужден был срочно снять с Западного фронта два армейских корпуса и кавалерийскую дивизию и отправить их на восток. Сюда же был переброшен и резервный корпус
В этих условиях командование 1-й русской армии, вместо того чтобы закрепить успех своих войск и продолжить наступление, приняло решение прекратить преследование противника и остановиться на отдых.
Это дало возможность немецкому командованию перегруппировать находившиеся в Восточной Пруссии войска и всю мощь своих ударов обрушить на 2-ю армию. Два корпуса армии Самсонова оказались в окружении, 20 тыс. русских солдат пали на поле боя, более 30 тыс. попали в плен. Сам генерал Самсонов застрелился. После этого немецкая армия, усиленная переброшенными с Западного фронта корпусами, атаковала войска Ренненкампфа и в сентябре вытеснила их из ВОСТОЧНОЙ Пруссии
Однако переброска немецких войск с Западною на Восточный фронт значительно ослабила немецкие позиции во Франции Это дало возможность англо-французским войскам выиграть в сентябре 1914 г. битву на реке Марне. План молниеносного разгрома Франции окончательно рухнул.
Иначе развивались события на Юго-Западном фронте, где с 23 августа развернулись ожесточенные бои между русскими и австрийскими войсками в Галиции.
3 сентября 1914 г. в результате успешного наступления русская армия заняла город Львов. В последующих боях была блокирована крупнейшая австрийская крепость Перемышль. Противник отступил за реку Сан. В этих боях Австро-Венгрия потеряла около 400 тыс. солдат и офицеров, почти половину находившегося здесь боевого состава. Перед Австро-Венгрией возникла реальная угроза капитуляции.
Но и на этом направлении успех русской армии не был закреплен. По настоянию союзников Ставка Верховного главнокомандующего начала готовить операцию по наступлению русских войск в направлении Варшава - Берлин. Поэтому началась переброска части русских войск с реки Сан в Польшу. Германское командование было вынуждено опередить намечаемый удар и прийти на помощь своему австрийскому союзнику. На Восточный фронт была переброшена 9-я немецкая армия.
В конце сентября объединенные австро-германские силы начали наступление в Польше. В октябре 1914 г в результате кровопролитных сражений под Варшавой и Ивангородом русские войска полностью разгромили 1-ю австрийскую армию и поставили 9-ю немецкую армию под угрозу окружения.
После сражения на реке Марне и русских побед в Галиции Германия стала торопить Турцию со вступлением в войну, желая оттянуть русские силы к Кавказу, а английские - в Египет. В октябре 1914 г германо-турецкий флот напал на русские суда в Черном море, обстрелял Севастополь, Феодосию, Новороссийск, Одессу. В декабре турецкая армия начала наступательные операции против русских войск на Сарыкамышском направлении. Но, несмотря на численное превосходство турецких войск, они не смогли добиться успеха. В конце декабря русские соединения перешли в контрнаступление, нанеся турецкой армии сокрушительное поражение. Турки, потеряв в боях более 78 тыс. человек из 90-тысячною состава армии, вынуждены были отступить к Эрзеруму.
Таким образом, главным итогом военной кампании 1914 г стал срыв странами Антанты германского плана молниеносной войны. Война приняла затяжной характер. Германия была вынуждена вести активные военные действия одновременно на двух фронтах.
Военные действия в 1915 г. Германское командование разработало на 1915 г новый военный план. Он предусматривал переход к стратегической обороне на Западном фронте при концентрации сил и средств на Восточном с целью скорейшего разгрома русской армии и вывода России из войны.
В начале войны Германия и Австро-Венгрия имели на Восточном фронте 42 пехотные и 13 кавалерийских дивизий, а на Западном - 80 пехотных и 10 кавалерийских дивизий В сентябре 1915 г. на Восточном фронте сражалось уже 116 пехотных и 24 кавалерийские дивизии, а на Западном фронте остались 90 пехотных и одна кавалерийская дивизия. Таким образом, в начале войны Россия отвлекала на себя 31% всех сил противника, а в 1915 г. - уже более 50%.
Сконцентрировав на Восточном фронте большое число войск, обеспечив их необходимым вооружением, усилив артиллерией, немецко-австрийская армия начала наступательные операции. В феврале немецкое наступление велось из Восточной Пруссии. Несмотря на значительный перевес в силах, наступление развивалось вяло и часто прерывалось русскими контратаками. В мае 1915 г., получив еще больший перевес за счет прибывших с Западного фронта дивизий, немецкой армии удалось начать крупную операцию на юго-западном направлении.
Русские войска испытывали острую нехватку вооружений и боеприпасов. Дневной расход снарядов был установлен из расчета один-два выстрела на орудие. Не хватало винтовок. Солдатам приходилось совершать специальные вылазки на передовую - собирать винтовки убитых товарищей.
В начале июля германское командование попыталось взять русские армии в Польше в гигантские клещи, начав одновременное наступление на левом и правом флангах. 22 июля (4 августа) русские войска оставили Варшаву.
К концу 1915 г. граница фронта проходила по линии Рига - Двинск - Барановичи - Пинск - Дубно. Русские войска были вытеснены из Галиции, Польши, части Прибалтики и Белоруссии. Территориальные потери сопровождались огромными людскими жертвами. Резко упал моральный дух русской армии. Союзники, получившие благодаря активизации военных действий на Восточном фронте временную передышку, не спешили помочь русской армии. Они не организовали ни одной крупной военной операции на Западном фронте, чтобы отвлечь немецкие армии, как это делала неоднократно Россия в 1914 г.
Военные действия в 1916 г. Брусиловский прорыв. Германия была довольна итогами военных действий в 1915 г. Ее руководству казалось, что немецкие войска хотя и не разбили окончательно русскую армию, но полностью лишили ее способности вести серьезные наступательные операции. Поэтому 1916 г. немецкие генералы рассчитывали провести под знаком крупных побед на Западном фронте.
В феврале 1916 г. немецкая армия перешла в наступление на французский укрепленный район с крепостью Верден, открывающей прямую дорогу на Париж. В атаку было брошено большое число немецких дивизий. По настойчивой просьбе союзников русское командование срочно разработало план наступления. Основная тяжесть его легла на войска Юго-Западного фронта, которым командовал генерал А. А. Брусилов.
22 мая 1916 г. после массированного артиллерийского удара русские войска двинулись в наступление и в ряде мест сразу прорвали австрийские позиции. 25 мая русские войска вошли в Луцк, а 5 июня овладели Черновцами.
Фронт был прорван на протяжении 340 км, глубина прорыва доходила до 120 км. Австрийцы понесли тяжелые потери - около 1,5 млн. убитыми, ранеными и пленными.
Брусиловский прорыв поставил Австро-Венгрию на грань катастрофы. Германия перебросила с запада большие силы, остановив наступление у Вердена.
Однако успех Юго-Западного фронта не дал решающих стратегических результатов, так как не был поддержан наступательными операциями других фронтов. И после подхода резервов противника война вновь приобрела позиционный характер.
Тревожные итоги. Два с половиной года продолжалась война, но конца ее не было видно. Официальные сводки свидетельствовали об изменении настроения среди солдат, о падении дисциплины на фронте. Начало этому процессу было положено перебоями в снабжении армии вооружением и боеприпасами. К 1917 г. Россия потеряла убитыми около 2 млн. человек, ранеными - около 5 млн, пленными - около 2 млн. человек. Коренным образом изменился и качественный состав армии, особенно офицерских кадров. В годы войны основной частью русского офицерства стали выпускники краткосрочных офицерских школ и произведенные в офицеры особо отличившиеся солдаты. К 1917 г. многие части по 10 - 12 раз меняли свой состав. Широкий размах приобрели братание, дезертирство. Армия, как и тыл, была заражена недовольством и подозрительностью в отношении к правящей верхушке. Солдаты мечтали о скорейшем заключении мира, окончании чуждой народу длительной и кровопролитной войны.
Таким образом, мировая война стала суровым испытанием для России.
ДОКУМЕНТ
ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ А. А. БРУСИЛОВА
Наступление превзошло все ожидания. Фронт исполнил данную ему задачу - спасти Италию от разгрома и выхода ее из войны, а кроме того, облегчил положение французов и англичан на их фронте, заставил Румынию стать на нашу сторону и расстроить все планы и предположения австрогерманцев на этот год. …Если бы у нас был настоящий верховный вождь и главнокомандующие действовали по его указу, то мои армии, не встречая достаточно сильного противодействия, настолько выдвинулись бы вперед и стратегическое положение врага было бы столь тяжелое, что даже без боя ему пришлось бы отходить к своим границам, и ход войны принял бы совершенно другой оборот, а ее конец значительно бы ускорился.
ВОПРОСЫ И ЗАДАНИЯ:
1. Определите причины Первой мировой войны и расстановку противоборствующих сил. 2. Какие цели преследовала каждая из стран - участниц войны? 3. Расскажите об основных военных операциях русской армии в 1914 г. Почему этот год был назван «годом упущенных возможностей»? 4. Какими причинами было вызвано «великое отступление» русских войск в 1915 г.? 5. Назовите причины наступления войск Юго-Западного фронта в мае 1916 г. Каковы были его итоги? 6. Определите, как и почему изменилось настроение русских солдат-фронтовиков.